Он исчез в крохотной гардеробной, и оттуда по-слышалось громкое мелодичное насвистывание.
– Дорогая, – заметил Найджел, – все как в былые времена: мы с тобой на тропе войны.
– Только не вляпайся, как в прошлый раз, в неприятности!
– Тогда так получилось, потому что я был сильно влюблен и не мог ни о чем думать.
– Неужели? А теперь любовь прошла?
– Ты так считаешь? Правда?
– Найджел, сейчас не время для пикировки.
– Согласен.
В гостиной воцарилась тишина, только слышалось насвистывание инспектора. Он выводил мелодию: «Эй ты, Робин, храбрый Робин, ты доволен ли женой?» [11] Вскоре он вернулся, разительно переменившись: подбородок вымазан, в дурно сшитом костюме из дешевой шерсти, в убогом крикливом плаще, с кепкой на голове, из-под которой на лоб выбивалась челка, с безобразным шарфом на шее и в остроносых ботинках.
– О! – воскликнула Анджела. – Я этого не вынесу. Вы всегда так хорошо одеваетесь и так прекрасно смотритесь!
К изумлению Найджела, инспектор покраснел и, кажется, впервые с тех пор, как они познакомились, не нашел что ответить.
– Вам никогда не говорили, что вы красавец? – невинно продолжила она.
– Фокс от меня без ума, – буркнул Аллейн. – Батгейт, что вы стоите и глупо улыбаетесь? Вы распорядились насчет такси? Что-нибудь выпили?
Ничего из этого Найджел не сделал. Но вскоре положение было исправлено, и через пару минут они уже сели в такси.
– Последнюю часть пути пройдем пешком, – объявил Аллейн. – Вот ваши пригласительные. Эти три билета мы достали не без трудностей. Братство ограничивает к себе доступ. Будьте осторожны. Не забывайте, что «Таймс» критиковала меня за то, что, расследуя дело Фрэнтока, я прибегал к помощи интеллектуальной молодежи. Повторите урок.
Анджела и Найджел хоть и заговорили наперебой, но все-таки сумели изложить суть инструкций.
– Сейчас только двадцать минут двенадцатого. Мы приехали рано, но там уже много людей. Если повезет, засеку Бэнкс, и вы к ней сразу подберетесь. Если нет, подгребете к ней позже. Я буду неподалеку от двери. Когда станете выходить, пройдите рядом. И если вам покажут Сейджа, кивните в его сторону, но так, чтобы я тоже мог понять. Ясно? Вот и хорошо. Здесь выходим, чтобы нас не заподозрили в снобизме.
Аллейн попросил водителя остановиться. Они находились неподалеку от реки, воздух был сырым и прохладным, но бодрил. На Темзе продолжалось активное ночное судоходство, и река, погруженная в свои заботы, жила собственной, отделенной от города жизнью. Здесь царили черные, влажные тени, преломленные на воде огни и темный поток стремящейся к морю реки. Водный мир Лондона готовился к ночной работе. По сравнению с сигналами корабельных сирен и тяжелым плеском волны о камень уличный шум тут казался далеким и не важным.
