Но в кабинете инспектора Джилл Темплер теперь сидел другой сотрудник, как следовало из таблички на двери. Звали ее инспектор Мерчи, и она тоже была секретарем пресс-службы полиции. Ребус постучал в дверь.
— Войдите!
Как будто входишь в кабинет школьной директрисы. Инспектор Мерчи была молода, по крайней мере лицом. Но она прикладывала все усилия, чтобы скрыть этот факт.
— Слушаю? — сказала она.
— Я ищу инспектора Темплер.
Мерчи положила ручку и сняла маленькие полукруглые очки. Они повисли на цепочке у нее на шее.
— Она переехала, — сказала женщина. — Кажется, в Данфермлин.
— Данфермлин? Что она там делает?
— Насколько мне известно, освещает изнасилования и преступления на сексуальной почве. У вас какое-то дело к инспектору Темплер?
— Нет, я просто… проходил мимо… Не берите в голову.
Он вышел из кабинета.
Инспектор Мерчи скривила рот и снова нацепила на нос очки, а Ребус пошел вверх по лестнице, чувствуя себя еще хуже, чем прежде.
Остаток утра он ждал: может быть, что-нибудь случится. Но ничего так и не случилось. Все держались от него на расстоянии, даже Смайли. А потом на столе Смайли зазвонил телефон, — оказалось, что звонят Ребусу.
— Старший инспектор Лодердейл, — сказал Смайли, протягивая Ребусу трубку.
— Слушаю.
— Говорят, что тебя переманили от нас.
— Вроде того, сэр.
— Так вот, скажи им там: я хочу переманить тебя назад.
«Что я им — какой-нибудь голодный лосось?» — подумал Ребус.
— Следствие еще не кончилось, сэр, — сказал он.
— Да, я знаю. Старший суперинтендант мне сказал. — Он помолчал. — Мы хотим, чтобы ты поговорил с Кафферти.
— Он не будет со мной говорить.
— Мы думаем, что, может, будет.
— Ему известно про Билли?
— Да, известно.
— И теперь ему нужен кто-нибудь, чтобы использовать как боксерскую грушу?
Лодердейл на это ничего не сказал.
— Что толку с ним говорить?
— Я не знаю.
— Тогда зачем все это?
— Затем, что он настаивает. Хочет поговорить с инспектором, но не с первым попавшимся. Он просил о разговоре с тобой.
Последовала пауза.
— Джон? Тебе есть что сказать?
— Да, сэр. Сегодня очень странный день. — Он посмотрел на часы. — А еще нет и одиннадцати.
