Я просыпаюсь. Раннее утро.
Январские каникулы. За окном — волшебная рождественская сказка.
Во мне — бездонная чёрная пустота.
Я встаю, иду в ванну, потом молча прихожу на кухню. Бабушка наливает мне чай и спрашивает:
— Что тебе сегодня снилось, Алиса?
— Вчера на даче отмечали девять дней. Соседу бабушки Шуры. Тому, который слева. У него внезапно остановилось сердце… — тихим отрешённым голосом отвечаю я.
Бабушка размышляет о чём-то, а потом безапелляционно произносит:
— Сейчас ты позавтракаешь, и мы поедем на дачу… в гости… к Шуре…
И вот мы сидим за столом, бабушка Шура разливает чай из самовара, потом достаёт пряники и, после многочисленных вздохов, начинает делиться с нами последними новостями.
Я думаю о маме и почти ничего не слышу, возвращаясь в реальность лишь в конце её речи:
— Вчера вот отмечали девять дней соседу, — баба Шура показывает рукой в окно на дом слева. — Внезапно умер. Сердце… А так всё — по-старому…
* * *
апрель — май 2012, Москва
Он больше не звонил.
Я выхожу на работу в СП со 2-го апреля, потому что 1-ое — воскресенье. Буквально сразу после возвращения из Милана мне звонят из союза литераторов:
— Прыгай, Алиса! Указ Президентом подписан! Выдающаяся ты наша!
Они подавали мои документы на гос. стипендию. Как мне объясняли, для того чтобы её получить, нужно, чтобы президент подписал какую-то бумагу о том, что подающий относится к одной из двух категорий — «молодые и талантливые» или «выдающиеся деятели искусства и культуры РФ». По своему возрасту я уже явно старше «молодых и талантливых», но гораздо моложе «выдающихся», поэтому вероятность подписания указа лично по мне в любой категории, казалось, равна практически нулю.
Я попала в некий магический Поток. Он несёт меня куда-то вдаль, стремительно, с бешеной скоростью, закручивая в воронку. И мне почему-то становится страшно.
* * *
Я сижу за ноутбуком и зани-маюсь просмотром совершенно устаревшей базы СП. Мои коллеги бурно обсуждают проект для биз-несменов — написание книги под за-каз.
— Алиса, — внезапно обращается ко мне Ольга. — А ни у кого из ваших прежних знакомых нет желания написать о себе книгу?
Я машинально отвечаю «нет», как вдруг вспоминаю про Воланда. Он же говорил тогда…
— Хотя, был один… человек… — зачем-то произношу я.
— Так позвоните ему! — радостно восклицает Ольга.
— Не могу, — тяжело вздыхаю я.
— Вы поссорились?
— Я… его боюсь…
— Почему? — удивляется она.
— Он когда-нибудь убьёт меня… — почему-то вырывается непроизвольно.
