– Все равно в газете будет черно-белой, – ответила я и повернулась к Маринке: – Марина, запиши, пожалуйста, все данные этой девушки. Мы дадим их в следующий номер.
Выдав команду и избавившись от Марии Ивановны, я вернулась в кабинет. Там постояла у двери, подумала и, тихо-тихо повернув ручку, заперла дверь. Потом, с чувством большущей свободы, прошла к своему столу, достала сигареты и закурила.
Покурив немного в тишине и покое, я подошла к окну и выглянула в него, думая о том, где же стоит наш с Маринкой «хвост». «Хвоста» я не заметила, если только им не был бомжеватого вида мужичонка, стоящий около пивного ларька. При взгляде на него мне стало еще грустнее. Ну что за жизнь такая? Жила я спокойно и никого не трогала, так надо было Маринке захотеть на пляж именно вчера, в четверг, и именно почему-то после дождя. После дождика в четверг, мать ее за ногу…
Послышался стук в дверь. Сперва тихий, потом требовательный.
– Оля! – крикнула Маринка из-за двери. – С тобой все нормально?
– Почти, – ответила я, отпирая дверь. – Ну как?
Маринка вошла, усмехнулась и доложилась:
– Ушла Марьиванна. – Она тяжело упала на стул и шумно выдохнула. – Ну и зануда же старая, прошу прощения. И муж ее пил потому, что иначе с ней жить не получалось. Доставала.
– Она тебе и про мужа рассказала? – не удивилась я.
– А как же! Не только про мужа, но и про всяких разных девушек, курящих на улице. Это не в вашу честь, кстати, девушка?
– Не знаю, – пожала я плечами и решилась на маленькую ложь: – Может, и про меня. Я при ней курила как обычно. Да мне все равно.
– Отважная ты, мать, – уважительно протянула Маринка. – Я бы, наверное, не решилась.
– На такой подвиг? – Я сама себе жутко понравилась и тут же подумала, что не курила при Марии Ивановне по какому-то досадному недоразумению.
– Ну это, в общем, не подвиг, конечно, но неприятно, когда кто-то зудит над ухом, – сказала Маринка.
Она немного помолчала и, видя, что продолжать разговор я не желаю, начала высказываться сама:
– Ну, в общем, вот что по ее делу. Несчастная, забитая ею племянница…
– Это она так сказала? – перебила я Маринку.
– Это я и сама поняла, – ответила Маринка, – ты же ее видела. Других племянниц у этой Гингемы просто быть не может. Короче, племянница живет отдельно. Двадцать три года девчонке, а тетка ее контролирует каждый день.
– Как двадцать три? – удивилась я. – А на фотографии так молодо выглядит!
– Это потому, что фотография молодая.
– Не поняла, – сказала я. – Давай-ка еще покурим, и ты мне расскажешь все подробно.
