Всех тревожила одна мысль – если горит Полоцкое, это означает, что огонь обошел село справа, и лагерь через некоторое время окажется в огненном кольце.
* * *
Село горело с одного края, и огонь перебирался от дома к дому как-то скачками. Каждый дом словно сопротивлялся напору пламени и упорно не хотел загораться, продлевая свое существование… Потом он вспыхивал, и в небо поднимался еще один огромный костер, прокладывая дорогу огню к следующему строению.
Часть семей успели уговорить и вывезти, прежде чем огонь подошел вплотную к Полоцкому. И все равно в селе оставалось слишком много народа, чтобы можно было надеяться, что все обойдется без трагических происшествий… По улицам метались женщины и даже дети. С детьми разговор у нас был короткий, их трудно было только поймать, а там их просто запихивали в фургон и бросались ловить следующего. В фургоне стоял один из наших и следил, чтобы никто не вышмыгнул обратно.
С женщинами так просто было не сладить. Они не хотели отходить от своих домов, пока те не начинали гореть так, что близко стоять было уже невозможно, жар обжигал лицо. Одна сухощавая старуха сопротивлялась двум спасателям так ожесточенно, что они оставили попытки увести ее от только что загоревшегося дома. Она стояла там до тех пор, пока не вспыхнули волосы у нее на голове. На нее набросили кусок какой-то тряпки и уже вялую, как бы сгоревшую вместе со своим домом, увели от огня…
Огонь пробирался по селу, поджигая все новые дома. Усилился ветер, который разносил искры и какие-то горящие лохмотья далеко вперед, создавая опасность, что скорость распространения пожара по селу увеличится… Сложность была еще и в том, что на противоположной стороне улицы дома стояли почти вплотную к деревьям, и спасти их от пламени, когда оно доберется до этих деревьев, не смог бы никто.
Пожар вытеснил из леса полоцких мужчин. Когда они вернулись в село, сделать было уже практически ничего невозможно. Им оставалось только последний раз взглянуть на дом, где прошла вся их жизнь…
Полоцкие мужики плевались, матерились, ругали засуху, правительство, директора своего хозяйства, свою хреновую жизнь и ни в какую не хотели уезжать в Сухую Елань, пока в селе еще не все сгорело. Суетились они много. То принимались поливать один из домов, стоящих на пути огня, водой, приспособив для этого садовый насос, но огонь перескакивал через этот дом на следующий, и их усилия пропадали даром. То бросались вытаскивать все имущество из сельской школы и сваливали его на школьном дворе, но огонь пробрался к школе через школьный сад, вплотную примыкавший к лесу, и куча парт во дворе школы запылала первой, а за ней уже и вся школа. Мужики плюнули и разбежались.
