Я замолчала на несколько секунд, а потом уверенно добавила:
– Это все! Доказательства – у вице-губернатора Придорожного и у Морозова, который сидит сейчас вот в этом самом доме пристегнутым к трубе парового отопления. Пистолет, кстати, его, а не мой… А больше я вам, Константин Иванович, ничего не скажу. Если хотите – думайте сами…
Чугунков ничего мне не ответил. Меня под конвоем отвезли в аэропорт, посадили в самолет и отправили, словно бессловесный почтовый груз, в Тарасов. Только во время полета я обнаружила на борту и Кавээна, который сообщил мне последние новости. Губенко и Придорожный арестованы, руководство местного МЧС – тоже.
Я закрыла глаза и задремала в кресле самолета. Ну что ж! Гарантии нет, что я угадала все точно, но мне, по крайней мере, поверили, и теперь проверят, так ли было на самом деле.
А вот в одном я была убеждена без всяких проверок. В том, что сейчас на самом высшем уровне идет «разбор полетов» между МЧС и ФСБ. Вот и пусть разбираются, подумала я. Наше дело маленькое, капитанское. И заснула…
Когда мы вернулись в Тарасов, Григорий Абрамович встретил нас шутками и улыбками, но видно было, что настроение у него совсем невеселое…
Что дальше будет с нашей группой?.. Он так и не выяснил, будем ли мы существовать в своем прежнем качестве или расформируют нас к чертовой бабушке и раскидают тех, кто не захочет увольняться, по разным городам России. Невеселая перспектива…
Отчет в Москву Григорий Абрамович направил самый стандартный. Действия группы, он, конечно, объяснил, но о самостоятельном расследовании в отчете не было ни слова.
На второй день после нашего возвращения из Москвы пришло странное указание: «Экстремальному психологу второй категории капитану Николаевой представить подробный почасовой личный отчет о действиях в период участия в спасательных работах в городе Булгакове». Идиотская, надо сказать, формулировка. И потом, что это значит – «почасовой»? Это, например, так: «00.00–01.00 – спала после смены. 01.00–02.00 – продолжала спать после смены. 02.00–03.00 – спала перед новой сменой… С ума сойти можно от таких отчетов…
Отчет я, конечно, составила. Не такой, правда, как было приказано. То есть не стала я по часам расписывать то, что по ним обычно не расписывается – сон, например, рабочая смена… Но это ерунда. Главное же заключалось в том, что я в этом отчете откровенно признавалась, что нашей группой было проведено несанкционированное расследование причин катастрофы, идея которого принадлежала мне. При этом я очень убедительно аргументировала важную роль каждого из членов группы в проведении этого расследования и подчеркнула абсолютную необходимость его, то есть каждого члена группы, участия.
