Я отвернулась от Маринки и задумалась. Но та продолжала что-то бубнить себе под нос, а я просто загрустила.
Самое обидное в сложившемся положении было то, что никто не пытался нам даже объяснить причин плена, не шел на разговор, словно все уже где-то как-то было решено и от нас ничегошеньки не зависело.
Я затушила о стену окурок и закурила новую сигарету. Я еле сдерживалась, мне хотелось закричать и расплакаться: возможно, если бы я была одна, то позволила себе такую роскошь, но сейчас этого делать было нельзя.
Во-первых, я знала, что все это бесполезно, а во-вторых, формально, но я была в нашей группе старшей, хотя бы потому, что таковой меня обозначил руководитель местных бандитов. Поэтому расслабиться я не могла себе позволить – это лакомство мне запрещено.
Виктор закончил обход и подсел к нам с Маринкой. Мы еще немного о чем-то поговорили, а потом заснули, устроившись втроем на жестких нарах.
В то, что я на самом деле спала, я не могла поверить, даже когда уже окончательно проснулась, но, посмотрев на часы, с недоумением поняла, что куда-то пропал немалый отрезок времени в несколько часов.
Если верить моим часам, то проснулась я рано, еще не было восьми, и больше спать не хотелось.
Я отползла от мирно посапывающей Маринки и села на ужасно неудобных нарах, чувствуя, что отлежала все что можно, даже голову. Мерзопакостное ощущение, доложу я вам.
Виктор уже был на ногах и снова описывал круги по нашему узилищу, о чем-то напряженно раздумывая.
– Доброе утро, – сказала я, спуская ноги на пол и только сейчас чувствуя, как продрогла. – Новости какие-нибудь есть?
– Уехали две машины, – сказал Виктор.
– Следовательно, самое меньшее два человека в минусе, – сказала я. – Сколько осталось? Максимум трое, если только в доме больше никого не было.
Виктор кивнул.
На этом наш разговор и закончился. Виктор же еще тот собеседник!.. Примерно минут пять я отчаянно боролась с собою, напоминая, что если я покурю натощак, то меня может немножко от этого и стошнить. И пока я доставала из сумки сигареты, борьба продолжалась с переменным успехом.
Потом я подумала, что в борьбе с сигаретами достигнута боевая ничья, вынула сигарету из пачки и закурила. Ничего, нормально получилось.
Пока курила, я прислушивалась к звукам, доносившимся через застекленное окошко. Никогда раньше я не замечала, что в заключении так сильно, а главное – быстро, обостряются органы чувств и что окружающий мир может таить в себе столько звуков, не замечаемых в повседневной жизни. Разнообразия в этих звуках, однако, было мало. Где-то вдали затявкала собака, где-то совсем далеко проехала машина, но в общем, как я ни прислушивалась, интересного ничего не услышала.
