– Спасибо, Маркуша.
– Ну рассказывай, как ты?
– Лучше ты рассказывай, что там у тебя приключилось, и почему ты расстался с девушкой. И кто она, и сколько вы были вместе, и было ли вам хорошо.
Я улыбалась, но внутри у меня носились черти.
Поторговались. Ты не соглашаешься говорить, я прошу. Выпили. Ты – вина, я – коньяку, съели по вегетарианскому салату. Я заказала тебе в точности то же самое, что и себе – разобрались с венским шницелем, как и положено, пугающе гигантским. В предвкушении палачинок с вареньем и кофе.
– Я должна знать.
– Зачем?
– Я отвечаю.
– Перед кем?
– Перед всеми.
– А я не отвечаю?
– У меня в молодости была такая история.
– У всех в молодости была такая история. Я скажу тебе очень коротко, без бабских рассуждений, один раз, чтобы ты знала и я знал, что я тебе сказал это.
– Наконец-то, давай.
– Я встречался с этой девушкой около года и очень любил ее. Я расстался с ней, потому что теперь я с тобой и хочу этого.
– Но это бесперспективно.
– Я знаю. Но бороться с этим еще бесперспективнее. И опаснее – можно и вправду наломать дров.
– Значит, ты согласен, что это бесперспективно…
– Ларка, милая, ну не пойдем же мы с тобой в загс. Мама может узнать и устроить шабаш, да и я тебе не за фигом.
Очевидно, это не продлится всю жизнь, и каждый из нас наверняка пойдет своим путем. Но я люблю тебя, а любовь, это такая болезнь воли, такой жесткий ошейник, знаешь, с металлическими шипами. Любовь диктует свои правила и навязывать ей свои – глупо, рискованно, бездарно и действительно бесперспективно. Давай так, а?
Мы ехали домой, машину вел ты, не имея даже водительских прав, я выпила слишком много коньяка, и теперь меня уносило в какой-то сладкий полусон, насквозь пропитанный твоим именем.
Ты бережно ввел меня в квартиру, раздел, уложил в постель, сказал, что завтра позвонишь, как проснешься, и если все срастется, забежишь позавтракать.
– Очень прошу тебя, забегай – попросила я, еле ворочая языком. – У меня на работе такой кошмар, хотела с тобой посоветоваться.
Ты поцеловал меня еще раз, и через секунду за тобой захлопнулась дверь.
Я не хочу, чтобы она вот так за тобой захлопывалась. Перед тем, как уснуть, я с трудом разлепила глаза и посмотрела на часы – было половина второго ночи.
Каждый раз, когда в мою жизнь врывалась любовь, моя фантазия включалась в работу, создавал из объекта моей страсти всякий раз нового сфинкса, полного загадочного смысла и великих тайн. Мне всегда мерещилось, что он живет куда более богатой яркой жизнью, чем я.
