Черно-белое кино | страница 69
Леонид Михайлович Гуревич.
Новый год я встречал у Агнессы, без Тани. Праздник не задался: потерялся Ёся. Как только завел свое поздравление Брежнев, Эра, зубной врач-протезист, в очередной раз не выдержала:
— Да что ж ему зубы-то никак не сделают!..
Зазвонил телефон.
— Возьми трубку, — сказала мне Агнесса.
— Это сторож с дачи. Тут это… Эсси ваш удавился. Я в обход пошел — глянь: висит. Я с милиции звоню…
Я положил трубку.
— Ёся повесился.
Эра, теперь уже вдова, побелев, в ужасе закрыла рот ладонью.
— Так. Надо ехать, — сказала Агнесса и встала. Потом села. — Нет, не надо. Сережка пусть едет один. Возьми деньги… такси…
На даче с милиционером мы сняли Ёсю, в кармане у него нашлось пухлое письмо. На восьми страницах Ёся излагал претензии к родне: не любили, не уважали, смеялись… Корил всех, кроме Агнессы. Письмо я отдал Агнессе и увидел, как она плачет: «Что ты, Ёська, дурачок, натворил…» Я понял, что не все так просто в мишпохе, даже такой, казалось, несокрушимой.
А Гуревич тем часом надыбал нужное Постановление Пленума Верховного Суда СССР. И мы по свежему следу сварганили новый иск.
И — наконец…
4.2.79. Советский районный народный суд г. Москвы.
Решение. Признать недействительным ордер, выданный гр-ке…
Мне позвонили из ЖСК и вежливым нехорошим голосом сообщили, что за Тихомировой закрепляется вторая комната. И через паузу добавили: все-таки я плохой человек, так как моими стараниями у жены председателя случился выкидыш.
Дело было за малым: надо внести за комнату полторы тысячи, по тем деньгам — треть «Жигулей». Этого я не учел. Деньги дала Агнесса.
Я перевез Лену на узаконенную жилплощадь, где она вскорости вышла замуж за моего товарища, который вернул мне деньги. Мои ночные подергивания прекратились.
С Таней мы развелись тихо-мирно. На прощание она посвятила мне стихи:
С Таней мы продолжали дружить. Когда уже в 90-е ее квартиру ограбили, она позвонила мне. Я отпаивал ее шампанским.
Она учила молодняк в Литинституте писать стихи, студенты ее обожали.
А потом исчезла из жизни Агнесса, затем Гуревич, потом Таня. Умирала Агнесса от рака целый год, небольно, в отдельной палате своей больницы, ходили за ней по-королевски. Я принес ей «Смиренное кладбище». Она прочла и, заложив исхудавшие, еще недавно великолепные руки за голову, загадочно улыбаясь, посмотрела в окно, потом на меня:
