РАЗДУМЬЯ ПОД ДОЖДЕМ
Ливень ласки и грусти прошумел в захолустье, дрожь вселил на прощанье в садовые листья. Эта почва сырая пахнет руслом покоя, сердце мне затопляя нездешней тоскою.
На немом окоеме рвутся плотные тучи. Кто-то капли вонзает в дремотную заводь, кругло-светлые жемчуги всплесков бросает. Огоньки, чья наивность в дрожи вод угасает.
Грусть мою потрясает грусть вечернего сада. Однозвучная нежность переполнила воздух. Неужели, господь, мои муки исчезнут, как сейчас исчезает хрупкий лиственный отзвук?
Это звездное эхо, что хранится в предсердье, станет светом, который мне поможет разбиться. И душа пробудится в чистом виде - от смерти? И все, что в мыслях творится, - в темноте растворится?
О, затих, как счастливый, сад под негой дождливой! В чистоте мое сердце стало отзвуком, эхом разных мыслей печальных и мыслей хрустальных, их плесканье в глубинах - вроде крыл голубиных.
Брезжит солнце. Желтеют бескровные ветви. Рядом бьется тоска с клокотаньем смертельным, и тоскую сейчас о безнежностном детстве, о великой мечте - стать в любви гениальным, о часах, проведенных - как эти! - в печальном созерцанье дождя. Красная Шапочка, по дороге идя... Сказки кончились, я растерялся над бездной, над потоком любви - муть какая-то в звездах.
Неужели, господь, мои муки исчезнут, как сейчас исчезает хрупкий лиственный отзвук?
Снова льет. Ветер призраки гонит вперед.
КЛЮЧ
(Отрывок)
В долине задремали тени, ключи запели.
Увидев зимних сумерек пространность, заснуло сердце. О, кто ключи понять сумеет, воды секреты новорожденной, песню, укрытую от зренья духовного, с мелодией сладчайшей, запредельной?..
Ключ распевал, сгибаясь под грузом тени. Я подошел его послушать, но сердце было глухо к пенью.
На целомудренной траве цвели незримые планеты. Глагол земли рождался, зачатый непорочным чревом.
Среди долины рос столетний тополь, его листва зашелестела. Листва заката трепетала, серебряная, как планеты. Средоточьем неба был великий тополь. Нежной, от сумрака неясной ключа мне показалась песня.
Написаны те темные слова на азбуке каких рассветов? Что говорят они далеким звездам? И чьи уста прошепчут это? Душою, господи, я зол. Сжигает огонь греховный тело. Море, что я вместил в себе, утратило свой берег. Маяк твой, господи, погас.
Одно лишь мое сердце морю светит. Но неужели эти тайны ночи, воды секреты таинственны лишь для очей людского разуменья? Неужто сумрак тайн не будоражит долины, горы, бабочек, деревья? Неужто ужас тьмы не ощущают ни камни, ни коренья? Неужто только я глаголю, а чистый ключ сказать свое не смеет?
