— А разве вестник не может быть одновременно и пищей?
Все вслушались в вопрос — казалось, его звуки все еще жили в воздухе. Не известно было, то ли негодовать, то ли восхищаться. Однако пылающий круг стал ближе к земле, и Ледяная Пасть дохнула своим лживым, холодным дыханием. Роса еще не села, но прибрежные камни блестели матово.
— Тогда кого же? — размышляюще произнес пожилой охотник, и его простое славное лицо хмуро уставилось в костер. — Может, Старца-неизвестно-которого? Он давно хворает и все равно уже на пути туда…
Старцы яростно закричали слаженным хором:
— Святотатство! Святотатство!
Костровой Дурак до этого спокойно сидел у огня, кашляя и вытирая вечно красные глаза. После криков Старцев он с плачем кинулся к ним, стал ползать между ними, обнимать их ноги и вопить:
— Наконец-то! Меня! Я хочу быть Предком! У меня будет могучее тело! Могучий хобот!
Они смотрели на него с задумчивой жалостью. Его криво сросшееся тело было закутано в лохматую волчью шкуру. Оно ползало и кричало. Наконец кто-то из Старцев сказал:
— Подними себя. (Костровой Дурак поднялся, воя.) Сообрази себе где-нибудь в груди: разве Предкам нужен такой вестник? Такая жертва? Смешно.
Все засмеялись. Ведь невозможно же, услышав слово «смешно», не засмеяться. Общий хохот стоял долго, долго, каждый подходил к Дураку, хлопал его по спине, по плечу, по ягодицам, заглядывал, хохоча, в лицо и оставлял ему лучший кусок от своей доли мяса. Получилась прекрасная мясная куча. Все еще рыдая, он брал от этой кучи, подносил к лицу, клал в рот, растирал зубами и безутешно глотал.
Вдруг прибежала одна женщина:
— Новость! Новость!
— Какая, о Триждыродившая?
— Старец-то выздоровел!
Старец-больше-чем-пятый поднял руку:
— Нужно разобраться. Уходил, уходил к Мамонтам и вдруг не ушел. Именно сейчас, в этот момент. А что еще было сейчас?
Орда посмотрела вокруг снаружи себя и вокруг внутри себя. Она произнесла своими ртами:
— Пробежал муравей.
— Не то.
— Дым от костра потек к мертвой стороне.
— Не то.
— А! — воскликнула Триждыродившая. — А! А что поедает Дурак? Лучшие куски? Лучшие. Все понятно.
Ее слова коснулись нас. Все сразу стало ясно. Мысли Предков вошли в нас. Лучшие куски — Старец не ушел к Предкам — они его не хотят — они желают лучший кусок орды… Кого-то лучшего.
Все взгляды сошлись на Младостарце. Как костер, бывает, долго не разгорается, но, подсохнув в сиянии солнечных лучей, груда хвороста разом возьмется от первой же искры кресала — так же мгновенно загорелись все взоры, сведенные на прекрасном мускулистом теле Молодого Старца. Оно, тело, дрогнуло, вспотело, сделало растерянный шаг назад. Друг Камня судорожно вертел своей сплюснутой башкой.
