Выскочив из Быстрой, я первым делом глянул на знак. На дротике четко выделялась тамга орды Паука.
— Ну, Пауки! — с ненавистью вырвался из глотки хриплый кремнистый голос. — Ну, Пауки! Наслаждайтесь изо всех сил жизнью, ибо недолго осталось это вам делать!
— Что ты там бормочешь?
Я посмотрел на Предка — нет, не он… Я посмотрел на волны, небо, скалы, пролетевшего ворона, — нет, вроде не они.
— Давай быстрей делай костер, а то Рыба замерз, — произнес опять голос, и это был голос оборотня. Он смотрел на меня сверху, с косогора.
— А… где твоя сумка? — растерянно вырвался из груди вопрос.
— Бросил ее, когда убегал от твоего Предка, — сказал с толстой улыбкой Рыба. — Теперь мы с тобой совсем родня. Ведь я спас тебе жизнь, а если спас, значит, подарил, а если подарил, значит, все равно что родил. Наша орда тебя родила. — Он оживился, стал противно, не по-людски размахивать руками. — Ну, подумалось мне, когда тебя зверь в расщелину загнал, совсем раздавил он бедного родственничка. Но я слышал, как ты там, внутри, верещал жалким криком младенца…
Неужели я кричал? Не помню.
— Тогда рука Рыбы, то есть моя, высекла мгновенный огонь и сунула твоему полоумному родичу под хвост и так подержала какое-то время. Он заревел и погнался. Гнал аж до обрыва, дальше деться было некуда, да и незачем — и бросился Рыба в реку. Глупый мамонт с разбегу полетел вослед, грохотом встретила его Быстрая, и убился он об дно каменное, а мать-река вынесла нас сюда — одного пока живого, другого пока мертвого.
Он замолчал, убийца. Сидел с видом хорошо поступившего, притворялся человеком. Нужно его подманить, а потом «уговорить».
— Я зажигаю огонь! — закричал я ему соблазнительно. — Я зажигаю согревающий, вкусно готовящий огонь. — И зачиркал, забил кресалом.
Он, дрожа от нетерпения и холода, сбежал ко мне. Огонь весело и злобно играл ему навстречу. Я тоже незаметно играл всеми жилами и щупал спрятанный в накидке нож.
Течет, бежит время-вода. Обтачивает, обглаживает нас. Как сор, как рябь, как лунный неверный свет, плывут по времени наши привычки, мысли. Одни приближаются, другие отдаляются. Слишком долго пробыл я рядом с оборотнем-Мастером, слишком глубоко въелся в меня за эти дни ядовитый сор новых привычек. И я не смог. Это он виноват. Чего же ждать от оборотня.
Остается только одна надежда. Все повторяется в этом мире меж четырех сторон света, и это тело тоже повторится, оно проживет еще и еще — много жизней, и много раз повторится эта встреча с нечеловеком, и эта безумная охота. И клянусь, клянусь перед Старцами, перед Молодым Старцем, перед невидимыми, но всеприсутствующими Предками, что больше никогда, ни в одной жизни так не сделаю! Все будет сделано правильно, по просьбе Молодого Старца, в следующий раз.
