— Сейчас же марш домой! — закричал я. — А то я тебе уши надеру.
Миронов отбежал на несколько шагов и крикнул:
— Очки!
— Бросает, бросает! — заволновались за моей спиной пионеры. — Гарик, смотри, бросает!
Подошел троллейбус. Мужчина в шляпе, как я и предполагал, бросил окурок.
— Теперь мне ему сказать? — спросила Милочка.
— Конечно же! — воскликнул я. — Быстрее!
Милочка торопливо подошла к троллейбусу и, постучав в уже закрывшуюся дверь, вежливо сказала:
— Вы бросили папиросу. Так нельзя. Поднимите, пожалуйста.
Троллейбус осторожно тронулся с места. Мужчина, конечно, не расслышал Милочкиных слов.
— Посмотри, Николай Сергеевич, какая прелесть! — сказал за моей спиной женский голос.
Я обернулся.
У подъезда стояла невысокая пожилая женщина, держа под руку щуплого, очень морщинистого мужчину в широком зимнем пальто. Глядя на нас, он весело смеялся.
— Чего вы смеетесь? — сердито сказал я. — Вы бы лучше взяли у своей дамы сумку.
Мои ребята смущенно притихли.
— Дяденька, не слушайте его! — крикнул издалека Миронов. — У нас в отряде его никто не слушает!
— А я вот возьму и послушаюсь, — сказал Николай Сергеевич. — Соня, давай сумку.
Женщина засмеялась и сказала:
— Вы уж помилуйте его, ребята. Он мой муж.
— Это не имеет значения, — строго сказал я.
— Мой папа всегда носит сумки, — робко сказала Милочка и покраснела.
— Вот видишь? — сказал Николай Сергеевич. — Давай сумку!
— Не дам! Нечего мужчинам хозяйственные сумки таскать!
Против этого трудно было возразить. Я замялся. Но вконец расхрабрившаяся Милочка закричала, что это неправильно и что, если мы патруль, нас надо слушаться.
— Ну-ка, ну-ка! — загорелся Николай Сергеевич. — Какой это вы патруль?
— Пионерский патруль, — уверенно ответила Милочка. Запнувшись, она жалобно спросила меня: — Гарик, а дальше как?
— Мы хозяева микрорайона, — пояснил издалека Миронов и сделал осторожную попытку приблизиться.
— Не вмешивайся, Миронов, — сказал я. И начал рассказывать сам.
Николай Сергеевич и его жена Соня здорово умели слушать. Незаметно для себя я выложил им все. И про Мякишина, и про то, что каш восьмой «г» будет следить за тремя дворами и промтоварным магазином, и про то, что я мечтаю вовлечь весь свой отряд в пионерские патрули.
— Я тоже хочу быть патрулем, — приближаясь, сказал Миронов. — А он говорит, что я не могу.
— Смотри, девочка, — негромко сказала жена Николая Сергеевича. — Гражданин прошел и бросил папиросу. Догони-ка его!
Едва услышав, в чем дело, Миронов сорвался и побежал за рослым парнем спортивного типа, только что швырнувшим окурок на тротуар.
