С противоположной стороны тракта, где нетерпеливо ждала сигнала группа Шебештьена, тоже послышались разрывы гранат. Этого оказалось больше чем достаточно. Пастор из предосторожности швырнул еще несколько гранат, затем обе группы спустились на дорогу.
Мартон Ковач засветил карманный фонарь.
— Даже трупов не видно, сплошное месиво, — сказал он.
— А что делать дальше? — спросил подошедший Шебештьен.
— Придется подождать рассвета.
— Похоже, будет сильный мороз. Градусов двадцать восемь, тридцать.
— Зароемся в снег.
* * *
Ночи, казалось, не было конца.
Пастору, который лежал между Шебештьеном и Кишбером, приснилось родное село. Во сне он дрался: в кровь избил шестерых кулацких сынков, а потом вздул и батрацких парней, оставивших его в беде. Когда он проснулся, в ушах все еще стоял шум родного леса.
Небо на востоке начинало светлеть.
Пастор, Шебештьен и Кишбер обошли сожженный танк и, шагая через трупы, направились к покинутой ими колонне. Все гонведы, и на снегу, и даже в повозках, замерзли. Один солдат застыл с кнутом в руке, другой — держа пустую флягу. Двое так и обледенели, обхватив друг друга. У многих глаза оставались открытыми и меж век застыла последняя слеза.
— Ну, что станем теперь делать? — спросил Кишбер.
— Пойдем дальше! — приказал Пастор.
— На запад?
Пастор долго не отвечал. А когда собрался наконец что-то произнести, уже было поздно, положение резко изменилось. Теперь выбор пути зависел не от него.
С запада донесся гул моторов. Он все усиливался.
— Мотоциклисты! — воскликнул Кишбер.
— Танки, — поправил Пастор. — Надо вернуться назад к ребятам!
— Эсэсовцы идут! — встретил их громким восклицанием Риток. — Ну, Пастор, лучше, если бы ты послушался меня!
Но это не были немцы. С запада шли советские танки.
Случилось именно так, как предсказывал Шебештьен: Красная Армия отрезала путь отступающей венгерской армии с тыла и очутилась впереди нее.
На головном танке сидели два советских бойца в полушубках и меховых шапках-ушанках, держа наготове автоматы.
Один из них что-то крикнул гонведам по-русски. Другой перевел его слова на венгерский язык:
— Бросайте оружие! Руки вверх!
Гонведы побросали в снег винтовки. Только Пастор продолжал сжимать в руках свой карабин.
— Брось оружие! Стрелять буду!
Кишбер вырвал у Дюлы карабин и отшвырнул его в сторону.
— Руки вверх!
Пастор медленно поднял руки.
— Значит, в плену… — глухо проговорил он.
— Нет, на свободе! — воскликнул Шебештьен. Советский танк остановился почти рядом с гонведами.
