Через какое-то время парень подошел и уселся.
Макс схватил его лапу.
— Мистер Грин, — сказал он, — у тебя лихие пальцы.
Парнишка кивнул; это могло означать «спасибо».
— Ты сделал не все, но в основном хорошо. Дьякону это понравится. — Он снял свои темные очки и очень-очень медленно сложил их. — Я человек тугой на комплименты, мистер Грин, — сказал он. — Я здесь по другой причине.
Из дыма выпрыгнула красотка в зеленом саронге. У нее было немного здесь, немного там.
— Парни?
— Бушмиллс и содовую, — сказал Макс, — а если вы этого не держите, то Бушмиллс и ничего. Мистер Грин?
— То же самое, — сказал он.
Моя реплика: я встал и прикончил остаток своего мартини. Максу всегда нравится соло-бизнес.
— Надо звякнуть, босс, — сказал я. — Встретимся снаружи.
— Хорошо.
Я сказал парнишке, что, может, еще увидимся, он ответил, конечно, может быть, и я растворился.
Снаружи было жарко и влажно, как всегда в НО. Я прошелся по одной стороне Бурбон-стрит, спустился по другой, разглядывая баб. Забрел в кабачок, но хлебово было водянистое, а танцорка дела не знала. Размером вся в пинту, с нервным тиком и розовыми щечками. Да и двигалась с грациозностью скальпеля. Я вымелся.
Джаз возможно и родился в Нью-Орлеане, но родной дом он покинул уже очень давно.
Макс дожидался меня перед Готча-клубом, не улыбался, но и не хмурился. Мы прошли несколько кварталов. Потом совсем шепотом он сказал:
— Дик, думаю, наверное, у нас есть ящик.
Я почувствовал гордость, о да, вот как я себя почувствовал.
— Ку-ку.
— Хотя надо, чтобы все уладилось правильно. У парнишки неприятности. Большие неприятности.
Он улыбнулся. Такой улыбкой улыбается палач схваченному убийце, но я этого не знал. Я не знал даже, что тут есть какое-то преступление. Я думал только о том, что «Банда Ангелов» получила новые десять пальцев.
Мы расстались на платформе, но поезд все равно уходил лишь в восемь следующего вечера, поэтому я устроил себе вечеринку. Не помогло. Мне всю ночь снилась та девчушка, я продолжал сбивать ее машиной и отъезжать, снова сбивать и смотреть, как она истекает кровью.
Забавно, что на этот раз в машине был не я, а Макс, а маленькая девочка была Дэвидом Грином.
* * *
Парнишка прицепился к нам в Мемфисе. Никакого чемодана, все в той же одежде, с теми же глазами. Мы делали пять вечеров в «Пикок-Рум», выступали весьма хорошо, но ничего такого, чтобы повесить в рамочке на стену.
— Вот и я, — сказал он. — Хотите, я сяду?
Макс сказал: нет.
