— Ты, брат, тоже перемудрил. Так не бывает.
— Еще как бывает! Причем иной раз на карте стояли куда меньшие суммы, чем полмиллиона. Нет, я не намерен сбрасывать Бринкмана со счетов, а потому не намерен посвящать его в свои замыслы. Но то, что он занимается подслушиванием, позволяет нам провернуть одно важное дельце, и мы этого шанса не упустим.
— Я что-то не очень понимаю…
— Это потому, что ты не профессионал и знаешь, как работает полиция. Посторонняя публика не в курсе, а мы о своих секретах почем зря не трезвоним. Но, между прочим, половину или по меньшей мере треть крупных дел удается раскрыть исключительно хитростью, мы «заводим» подозреваемого, с тем чтобы он, переполошившись, выдал себя. Конечно, обман есть обман, и приятного тут мало, так что приходится задействовать не слишком щепетильную агентуру. И сейчас нам тоже представился удобный случай взять нашего знакомца на арапа и добиться, чтобы он себя разоблачил.
— Каким же образом?
— Мы с тобой еще разок встретимся на мельнице. И договоримся о встрече при всех, в открытую, тогда у нас будет полная уверенность, что Бринкман потащится следом и станет подслушивать. Убедившись, что он точно расположился там и навострил уши, мы его одурачим. Он подслушивает кое-что специально для него предназначенное, хотя будет считать, что адресат; кто угодно, только не он.
— A-а, понятно… липовый разговор. Вообще-то актер из меня не Бог весть какой. Анджела куда бы лучше сыграла.
— Здесь играть не надо. Просто сидя себе и, как обычно, с пеной у рта доказывай, что это самоубийство, вот и все. Липовую часть я возьму на себя, да и врать-то особенно не придется. Я повторю то, что говорил тебе вчера, про Симмонса. Это более-менее соответствует истине, я действительно подозреваю галантерейщика, хотя лучше бы он на допросе вел себя менее простодушно и спокойно. Затем я скажу, что подозреваю и Бринкмана — про сигарету и прочее, конечно же, умолчу, но какую-нибудь причину для подозрений назову. Симмонс, скажу, несомненно убийца, но у меня есть основания думать, что Бринкман знает об этой истории больше, чем говорит. И я, дескать, установлю за ним наблюдение и запрошу ордер на его арест. А потом добавлю, что, мол, если он ни в чем не виноват, лучше пойти и честно обо всем рассказать. Ну и так далее. После этого нам останется только ждать, как он поступит.
— По-моему, смотается.
— И пускай. Он, ясное дело, уже под наблюдением. И если впрямь ударится в бега, у меня будет веский повод взять его под стражу.
