– Я попросила Викторию узнать у Колина, нельзя ли перевести тебя на безопасную службу. Ведь тебе нравится ухаживать за лошадьми.
– Как ни странно, на учениях обнаружилось, что я меткий стрелок. Но дело не в этом. Когда ты собиралась мне рассказать? – (Пруденс почувствовала, как в горле нарастает комок.) – Или ты так и собиралась скрывать это до конца?
Не отрывая глаз от вытертого красно-бежевого ковра на полу, она едва заметно покачала головой. Она чувствовала себя провинившейся школьницей, пойманной с поличным.
– Значит, ты обратилась к своим всемогущим заносчивым друзьям и попросила их убрать от греха подальше твоего деревенского дурня-конюха?
– А что еще мне было делать?! – выкрикнула Пруденс. – Смотреть, как ты идешь на фронт, бросив меня одну с ребенком?
На щеках Эндрю заходили желваки, но он смолчал. Потом глубоко вздохнул и сказал:
– Да, на самом деле именно этого я от тебя и ожидал. Так вынуждены поступать женщины по всей Англии – да что там, по всему миру. Почему ты должна стать исключением? Почему я должен прятаться от борьбы, когда моим соотечественникам приходится сражаться в грязи и крови? Или ты хотела, чтобы я прикрывался твоими юбками?
Пруденс шагнула к нему со сжатыми кулаками:
– Нет. Я хочу, чтобы ты выжил. Чтобы вернулся ко мне живым и здоровым! Все равно кому-то надо присматривать за конюшней, так почему не тебе?
– А почему именно мне? Потому что ты решила разыграть из себя бога?
Никогда еще она не видела Эндрю таким злым и расстроенным. Сердце ее оборвалось, и ребенок выбрал именно этот ужасный момент, чтобы впервые заявить о своем присутствии. В животе что-то заколыхалось, словно бабочка расправляла крылья. Она хотела поделиться этими чудесными ощущениями с Эндрю, но отвращение на его лице остановило готовый сорваться с губ радостный вскрик. Гнев, смятение и страх поднялись на поверхность, и Пруденс в порыве бессильной ярости резко смахнула со стола кофейную чашку. По полу разлетелись мелкие осколки.
В ужасе от собственной вспышки она уставилась на пол. Эндрю развернулся и, не говоря ни слова, скрылся в спальне.
Она принялась осторожно собирать осколки и вытирать лужу. По лицу текли слезы. Она как раз заканчивала уборку, когда в кухню вернулся Эндрю, уже полностью одетый.
– Куда ты? – закричала Пруденс.
В груди холодным комом шевелились страх и раскаяние.
– Пройдусь, – коротко ответил он. – Мы сейчас слишком расстроены, чтобы что-то обсуждать. Вернусь за вещами позже.
