но письмо — другое! Я вернулся к рукописи и пересчитал листы — их оказалось 112, а не 86! Шифр — тот, а книга — не та!
— Не может быть! — решительно отреагировала Сова, когда я сообщил ей о подмене.
Она поднялась со стула и пошла к каталогу, я же сходил к своему столу за «Историческим вестником». Когда мы снова оказались друг перед другом, мне бросилось в глаза, что выражение лица у библиотекарши изменилось.
— Здесь какое-то недоразумение, — сказала она. — Мы должны разобраться.
— Когда у вас была последняя инвентаризация? — поинтересовался я. Вопрос показался Сове возмутительным.
— Мы таких сведений не даем! — отрезала она.
— Извините, я не знал, что у вас не принято говорить об инвентаризациях. Я хотел только прикинуть, как давно могла произойти подмена.
Она бросила на меня колкий взгляд.
— С чего вы взяли, что это подмена?
— Так это же очевидно, — спокойно отвечал я. — Как иначе определить тот факт, что на месте одной рукописи оказалась другая?
— Этот факт можно определить как недоразумение. Произошло недоразумение, и мы в нем будем разбираться.
— Когда я смогу узнать о результате?
— Кто же может это сказать заранее?
Мне надоело получать вместо ответов вопросы.
— Я думаю, это может знать ваш заведующий. Вы не могли бы связать меня с ним?
Сова резко шагнула от меня к стоявшему у ее стола шкафу, где хранились оставленные за читателями рукописи, закрыла его на ключ, убрала со стола в ящик кое-какие бумаги, после чего взяла злосчастный сборник и направилась к выходу.
— Я к заведующему, — бросила она мне на ходу.
— А разве не проще позвонить ему? — спросил я, не приглушив голоса.
Читатели, находившиеся в зале, обернулись на меня. Сова вернулась от двери к столу.
— Я не могу вести такие разговоры по телефону, — сердито прошептала она. — В зале должна соблюдаться тишина. Подождите меня, пожалуйста, за своим столом. Я доложу заведующему о случившемся и передам вам его распоряжение.
— Я хотел бы сам поговорить с вашим начальником. Спросите его, пожалуйста, может ли он принять меня сейчас. Речь идет об уникальной рукописи.
— Из чего это следует, что она уникальная? — Сова вела себя все враждебнее. Я задался вопросом, что ей так не нравится во мне? Лицо? Акцент? Или, может, мой пестрый свитер? Я был единственным в зале, кто не носил пиджак и галстук. Больше всего мне хотелось послать подальше эту девицу, но она стояла стеной между мной и заведующим, и штурмом ее было не взять. Надо было действовать по-другому.
