- Хендриксон, Хендриксон, когда же все это закончится?
- Да Бог его знает, г-н Риттер.
Тот «огонь» ее переключился на Хендриксона:
- Как смеешь ты упоминать имя Господа Бога всуе…
И так далее. Риттер вздохнул и сказал Хендриксону:
- Как ты думаешь, насколько мы продвинулись вперед?
- Честно говоря, абсолютно нет прогресса,- ответил Хендриксона без смущения.
- Ты заверил меня, что являешься лучшим.
- Поскольку никто не делает это лучше меня, значит я лучший. Если вы желаете нанять других людей, то, г-н Риттер, они могут взять у вас деньги, незаметно притаиться за вашей спиной, изнасиловать вашу дочь и заявить, что это была просто секс терапия…
- Нет, нет, нет, нет и еще раз нет,- заволновался Риттер, тряся головой и руками.- Я просто хочу увидеть некоторые признаки прогресса.
- Как я уже говорил,- начал Хендриксона,- на сегодняшний день это самый трудный случай в моей практике.
Элейн стояла напротив отца, уперев руки в бедра, слегка наклонившись, вытянув свое разгоряченное лицо к его лицу, и громко произнесла:
- Когда же ты откажешься от этой затеи?
- Никогда!
- Когда ты позволишь мне жить своей собственной жизнью?
Риттер очень удивился:
- Именно это я и пытаюсь сделать,- ответил он абсолютно искренне.- Это ведь не твоя жизнь, там с теми неряшливыми монахинями! Твоя жизнь – это мех летом! Твоя жизнь – это Гштаад и Палм-Бич! Твоя жизнь – это быть женой сильного, хорошо образованного мужчины и матерью для его детей!
- Как моя мама?- спросила она.- И так должна выглядеть моя жизнь?
- Берегись,- пригрозил Риттер, поднимая палец кверху.- Никогда не говори ничего плохого о матери.
- Ты уничтожил ее!
- Она живет полноценной жизнью. Она активный и деятельный член общества, чего мы не можем сказать о тебе. Если бы ты проявила немного интереса к окружающему тебя миру, то увидела бы фотографию своей матери в New York Times с прошлого понедельника, где говориться об одной из ее бесчисленных благотворительных пожертвований. Пожертвования, которые я могу назвать куда более реальными и полезными действиями, чем этот эгоцентричный и эгоистичный уход и изолирование от мира, которые ты утверждаешь…
- Моя мать алкоголичка!
Риттер снова поднял палец, но он был спокоен, и в его голосе почти слышалось раскаяние:
- И это было грехом, нарушением четвертой заповеди, а также против идеалов милосердия. Недуг твоей матери не должен обсуждаться нами, несмотря на все, она заслуживает нашего понимания.
Дело в том, что мать Элейн Гвен имела проблемы с алкоголем. Вторая жена Риттера была похожа на первую. Такая же высокая, стройная и пепельная блондинка. Их двоих он выбрал из одной «чистокровной» породы, из которой получаются отличные домохозяйки и спутники жизни для наших лучших политиков и финансовых магнатов.
