– И что ты написал?
– Я написал, что не видел никаких оснований к тому, что случилось.
– И тогда начались разногласия с КГБ?
– С КГБ начались разногласия через пять лет после этого. Имело ли это значение, не знаю. Меня запретили. Полный запрет на все, кроме работы в театре. Но это повлияло и на работу в театре. Это длилось долго.
– А причина?
– Не знаю. Скорее всего, это было влияние кого-то из людей, мне знакомых, но я не знаю, кого.
– Кто-то доносил?
– Доносить на что? Что я был достаточно свободомыслящим? Так я был открыто свободомыслящим. Участвовал ли я в тайных кружках? Никогда.
– Ты был такой полудиссидент?
– Для них да, в реальности нет.
– И тебя не интересовало, почему тебя запретили?
– Меня очень интересовало. Я был в ужасном положении.
– Им не нравилось, что ты читал Бабеля, Булгакова?
– Ну да, эти писатели не были героями дня. Ну и что?
– Но теперь-то можно узнать, что это было?
– Нельзя. Это тайна жизни.
Маски
– Твои взаимоотношения с действительностью – каковы? Ну как мы соотносимся с действительностью: принимаем или не принимаем, нервничаем, раздражаемся, выступаем или молчим и не замечаем. Ты помудрел в этом плане? Или это не мудростью называется, а как-то по-другому..
– Я был активистом. По молодости убежденным комсомольцем, потом перестал им быть. Я никогда не вступал в партию, упирался, не шел. Я не был диссидентом, но я был общественным деятелем. Я возглавлял всякие там секции. Было время такое. А потом это прошло. Не просто прошло, а мне показалось, что это скорее тщеславие, скорее выгода, чем тот результат, к какому якобы стремишься.
– И ты честно себе это сказал?
– Честно себе это сказал. Да я и не особенно говорил. Просто стало скучно. Как мне скучны все фестивали, все премии. Стало просто невыносимо.
– Почему?
– Не знаю. Мне кажется, это ужасная трата времени и обман. Главное – обман. Маски.
– Обман кого – людей или себя?
– Сперва людей. Я, дескать, все знаю, а людей заморочили. А потом и себя.
– А что тебе не скучно?
– Кроме этого, все остальное не скучно. Застолье – очень скучно. Когда-то было интересно, сейчас нет. Началось с перестройки. С реальной возможности иметь собственную точку зрения и выявлять ее. А конкретно, с пьесы Гоголя «Игроки», которую я поставил на сцене МХАТа. Игроки – где все люди не те, за кого себя выдают, надетые маски. Гоголь, потом Ионеско через два года. И так далее. Все на тему о масках, которые прирастают, и в зеркале ты видишь не свое лицо, не узнаешь себя, как я сейчас себя не узнаю. Отодрать нельзя, уже все, приросло. Эти приросшие маски я вижу в череде фестивалей, того, сего…
