– Ты позвала его?
– Нет, я только попросила: если возможно, давайте нарушим протокол, чтобы был праздник у всего театра, хоть и не все получат ордена-медали, я и сама от награды отказалась, сказала: если хотите сделать мне приятное, то вот этому списку дайте при моей жизни, чтобы я знала, что мои ребята отмечены…
– Они отмечены, а ты нет?
– А я нет. Владимир Владимирович, когда до меня дошло, сказал: а Галине Борисовне я могу только анекдот рассказать. И рассказал, как всем в колхозе раздали награды, а председателю колхоза: вам – благодарность, и поскольку Галина Борисовна сама отказалась от орденов, ей – благодарность… Ну вот, а когда мы вышли его проводить, я слышала, как он сказал помощнику среди прочего: подумайте о двух квартирах. Так Андрей Аверьянов получил квартиру.
– Хорошо, посмотрели спектакль, и что?
– И пошли в ложу, там предбанник такой, стол, стулья, пили чай, были Марина Александрова – Софья, Ваня Стебунов – Чацкий, Ветров – Молчалин, Гармаш – Фамусов, Римас Туминас, постановщик, он в этот день оказался в театре. Разговор шел очень дружелюбный, никаких директивных интонаций, абсолютно на юморе. И когда ко мне в Доме кино или на чьем-то юбилее подлетел какой-то журналист: ну что, у вас уже Чацкий не плачет? – я только сказала: слушайте, хватит идиотничать. Другого ничего даже сказать не могла.
– В советской, в русской истории непреходящая тема– «интеллигенция и власть». Ты на таком месте находишься, где это не абстракция, а всякий раз очень конкретная вещь. Особенно тема остра сегодня, когда интеллигенцию обвиняют в том, что она стелется перед властью…
– Мне совершенно плевать, в чем меня обвиняют. Я прекрасно знаю свою прожитую жизнь – и сегодня, и вчера, и позавчера. Знаю, почему и за что я определенным образом отношусь к Михаилу Сергеевичу Горбачеву…
– Что значит определенным?
– Положительным, естественно. Я не была угодна прежней власти, советской. Ни театр, ни я. Потому что я нарушила все правила поведения человека, занимающего идеологический пост: я не вступила в партию. Никто мне наручники не надевал, но настойчиво твердили, что я не имею права руководить коллективом, если не вступлю в партию. Я не хотела, меня коллектив приговорил это сделать – взять на себя художественное руководство после того, как Олег Николаевич ушел во МХАТ и «Современником» два года руководила коллегия. Я им сказала: я же не космонавт, чтобы меня в воздухе в партию принимать, я взрослый человек, раз я этого не сделала, то не сделала почему-то, и сейчас делать не буду.
