— Потому что не хочу стать похожей на вас.
— Что же, по-твоему, в нас такого ужасного?
Я прекрасно чувствовала по папиному голосу, что он не принимает меня всерьез, и от этого было еще труднее объяснить.
— Не знаю. Метроном. Бабушка. Каноник. Запрет летать на Луну, даже когда все будут туда ездить. В общем все.
— Метроном? — спросил папа, улыбнувшись в усы.
— То самое. То, что заставляет вас так поступать.
— Ладно, — сказал папа. — Попробуем кое-что уточнить. Знаешь ли ты, чего именно хочешь?
— Я хочу быть, как Клер. Как Люлю Диаман.
— Люлю Диаман! Кто рассказал тебе о ней?
— Тетя Ребекка.
Папа спустил меня с колен; скрестив ноги, он сказал:
— Знаешь, твоя милейшая тетушка — ужасная чудачка.
Он сказал, что Люлю Диаман звали Мадлен Триньон. Она была бретонкой, но все слова произносила с английским акцентом. Ее мечта, говорила она, смотреть, как за окнами лачуги льет дождь, и есть прямо руками каштаны, обмакивая их в сметану. Она лгала, она вообще не желала есть. Целью ее жизни было добиться, чтобы грудь и бока ее стали лишь клеткой с дугообразными прутьями-ребрами, за которыми бьется сердце.
— Приложи руку, Жером, чувствуешь, оно совсем близко, ты мог бы даже взять его в ладонь, подсечь, как рыбак удочку, хочешь?
Папа отправлялся на улицу Руаяль, ждал ее появления во время выхода манекенщиц, вот уж действительно было зрелище! Жеманно, с продуманной грацией вышагивали молодые женщины — носительницы драгоценностей и удачи…
Судьбы некоторых были связаны с политикой, с дипломатией. Кое-кого можно и сейчас узнать по фотографиям на первых полосах газет, они сохраняют все ту же гордую посадку головы, загадочную складку губ, свое молчание.
Но Люлю Диаман не выносила молчания, она бежала к «Максиму», насыщалась шампанским.
— Понимаешь, Жером, это химический процесс, мы суть то, что мы поглощаем, и я в конце концов превращусь в пузырьки, в пену, искрящуюся на солнце.
Люлю Диаман благоразумием не отличалась. Когда папе до смерти хотелось спать, она не давала ему закрыть глаза:
— Если ты хоть на минутку отведешь от меня взгляд, я перестану существовать, я это знаю, чувствую.
У папы начинало зудеть все тело, это Люлю Диаман покусывала его то там, то здесь.
— Жгло, как фурункулы после смерти Клер?
Папа не ответил. Люлю Диаман хотела, чтобы он целиком принадлежал ей, она в этом призналась, закрыв глаза и мило улыбаясь:
— День за днем, до скончания света, если пожелаете.
Папу охватил страх, Люлю Диаман уже возносилась пузырьками ввысь, это заметно было по ее горящему взгляду, по совсем уж прозрачной грудной клетке, где все громче и громче стучало сердце.
