– Сын моей Фаины, помогает ей, когда много народа. Да вы ешьте! – командует Ева и все еще остается рядом, хотя поблизости в выжидательной позе – ее муж.
Не хочет с ним говорить? Или именно она, Лина, ее притягивает?
Близкая… И вдруг хочется поделиться с ней сокровенным.
– А можно я потом покажу свою серию? Вчера закончила. У вас ведь есть проектор?
И вдруг – заминка…
Ева подносит палец к лицу и постукивает легонько по правой ноздре. Сердится.
Чудят успешные люди… По своей прихоти одарят хоть чем, щедро и неожиданно, а попросишь сущий пустяк, на копейку и нужно раскошелиться, – нахмурятся и откажут…
– Это всего тринадцать фотографий, – суетливо добавляет Лина. И объясняет, тщетно пытаясь удержать позу человека предлагающего, а не просящего: – Двенадцать фигур в полный рост и одна групповая, за столом. Концепция – Тайная вечеря. Кастинг проводила почти полгода. Исподволь. Специально таскалась на тусовки, чтобы выследить подходящие лица. Еще и не все соглашались раздеться. Уговаривала…
– Суд вас не испугал… Продолжаете кощунствовать… Ну-ну… – озадаченно комментирует Ева. – А от меня скрыли…
– Но вы же не согласились бы снять и платье, и белье!
– Кто знает, кто знает… Ладно, давайте, если недолго.
Пара распоряжений, и тот же Толя, не транслируя никому недовольства хозяйки, с веселой деловитостью нажимает кнопку на пультике – опускает экран, спрятанный под потолком, настраивает ноутбук, зашторивает окна двухслойными непроницаемыми занавесками, и только тогда Лина вытягивает из-за глухого ворота серебристую флэшку на серебряной цепочке. Крепкой, с пригнанными звеньями, ни за что и никогда не цепляющейся. Валялась вместе с крестиком в деревянной шкатулке – бабкин добротный дар. Окрестила внучку-младенца, никого не оповестив. Сама стала крестной.
Когда флэшки появились в обиходе продвинутых пользователей, Лина записала на махонький брусок все Матюшины книги, лекции, то, что сотворила сама за десять лет в искусстве, и повесила на груди.
– Ого! – враз и громко выдыхают немногие сидящие зрители, как только на экране высвечивается первая черно-белая ню с четко видными кратерами целлюлита на бедрах и с растяжками на рожавшем животе. Голое, неотретушированное естество.
Всякая нагота притягивает.
На природный зов подтягиваются остальные гости, уже приступившие к разнообразному десерту с чаем-кофе.
Следующие фотографии рассматривают в полной темноте и тишине, которая взрывается стуком чашек, одновременно поставленных на твердое, когда появляется последний кадр! Вроде спонтанных аплодисментов.
