Петруха в старом коротком тулупчике отвечал сбитенщику по-латышски, тот по-русски предложил горяченького, Петруха по-латышски изъявил согласие.
— Ты и его знаешь? — спросил Маликульмульк.
— Как не знать, он здешний рыбак, домишко у него на берегу Зунды. Когда приходят струги, их ставят в Зунде, и я туда хожу со своей кумушкой, — сбитенщик хлопнул по боку свою посудину, одетую в полотняный, подбитый ватой чехол. — Семью-то кормить надо.
— Как тебя звать?
— А Демьяном. Ваша милость будет у Благовещенского храма, так там всякая собака знает Демьяна Пугача. Так и спрашивайте — где тут смутьян Пугач со своей кумушкой? Я того прихода прихожанин, всяк укажет, где искать.
— Смутьян Пугач? — Маликульмульк даже отступил на шаг назад. Детская память проснулась. Пугачевщина! Яицкая крепость — и тоже зима, тоже замерзшая река, но называлась иначе, и веселые бородатые лица казаков, бегающих по льду с баграми… но до чего же похож на них этот молодой сбитенщик… Отец, драгунский капитан, служил в крепости помощником коменданта — потому и пришлось убегать, спасаясь от наступающих бунтовщиков в Оренбург…
— Угадать изволили? — с усмешкой осведомился сбитенщик. — Да не шарахайтесь, ваша милость, как черт от ладана. Батюшка мой с Пугачом воевал. А потом казаков, что не слишком были виновны, раскидали которого куда — сколько-то их и в здешние края попало, под Двинск. Там он женился и меня спородил. А я уж в Ригу перебежал, в Риге веселее. Да только соседи прознали, какого я роду-племени, и дали прозванье. Ввек теперь не избавлюсь!
Этот кругломордый, румяный, черноглазый, белозубый детинушка, с черной короткой бородой, с черными же, высокими и круглыми бровями, от которых вид у него был восторженно-веселый, с каждым словом нравился Маликульмульку все больше.
— Ты женат, Демьян? — спросил он.
— Как же не женат?! Я не какой-нибудь Богом обиженный. И сын растет. Я вот сбитнем торгую, а его учиться пошлю. Здорово, Карлушка! Гутен таг!
Новый покупатель сбитня оказался немцем. Пока Пугач наливал в стакан ароматный напиток, Маликульмульк отошел в сторонку. Разговор был забавный, да только следовало найти Егория Лелюхина — иначе зачем же все это путешествие?
У постоялого двора с давней приметой питейного заведения, еловой веткой над воротами, стояло не менее десятка груженых саней. Кони были выпряжены, рядом прохаживался крепкий мужик в буром армяке поверх тулупа, высоко подпоясанный. Судя по виду и взору — охранял.
