Герулы взорвались хохотом. Гонорих невольно поморщился – каждое движение отдается болью.
Белоголовый пленный рус вновь вперил в герулов взгляд, полный ненависти, подобрал кусок мяса и со всей дури бросил в хохочущих славян. Мясо со свистом пронеслось мимо вожака – тот вовремя увернулся.
– Смотри-ка, еще и гордые, – довольно произнес герульский вожак, повернулся к Гонориху, лицо вмиг стало серьезным. – Теперь ты видишь, что русы от своего никогда не отступят. Посмотри, посмотри… Даже этот вшивый пахарь держится достойнее любого ромейского царька!
– Мало того, что не отступят, так еще и вперед бросятся наперевес с жалким дрекольем, как давеча возле амбара, – произнес один из герулов, глаза с жадностью сверлят Йошта и Боряту. – Подумать только! С виду оборванцы, а такой бой учинили!
– И не говори… Бились эти сучьи дети знатно… Вон тот, рыжеволосый, вообще один против нас бросился. Такого и кончить было жалко…
– Ага, а вон тот белоголовый бугай одного нашего укокошил, – отозвался еще один герул, рот набит горячим мясом, но крепкие зубы продолжают рвать жареную плоть. – Или двоих? Хех, представляю, как бьются настоящие воины русов, если вот такие юнцы грызутся как волки…
– Они всегда были достойными противниками, – произнес Гонорих, глаза виновато опустил. – Иногда и вовсе не уразумею – почему воюем, вместе не живем? Земли-то вон сколько, всем хватит. Так нет!.. Мигом за топоры – и пошла сеча!..
Все внимательно уставились на Гонориха, шутка ли – такие речи – и вдруг от Гонориха. Видно, и вправду досталось ему крепко в той схватке с русами в амбаре.
– От тебя ли это я слышу, Гонорих, сын Гатара? – раздался из темноты мягкий, чуть скрипучий голос. Герулы обернулись на голос, потом все разом почтительно склонили головы, кто-то отступил на шаг.
К костру вышел высокий худой мужчина. Гонорих провел по нему взглядом. Лицо волевое, немного худоватое, хищный орлиный нос, на виске едва заметный шрам. Длинные с сединой волосы аккуратно подобраны в узел на затылке, с висков свисают несколько тонких косичек, в них причудливым узором вплетены разноцветные ленточки.
Глаза старца вопрошающе уперлись в Гонориха:
– Ты ли это глаголешь?
Гонорих спешно отводит глаза, отблеск костра пляшет в его зрачках.
– Но мне противно… – через силу проговорил герул. – Нет, даже стыдно перед богами, что я на это иду.
Волхв холодно улыбнулся. Шагнул ближе к герулам, те с готовностью поднялись. Пара фигур скрылись в темноте. Несколько пар рук волочат деревянную чурку, заботливо накрытую медвежьей шкурой, на ней виднеются несколько протертых проплешин. Но старец садиться не спешил. Он замер прямо перед Гонорихом, глаза пиками вонзились в тело раненого герула, молотками побежали по рукам, груди, шее. Гонорих отвел взгляд, поежился, дернул плечом.
