– Великий Кияк-царь, ты должен нам помочь! – возопил Йошт.
Тут же по гробнице прошелся ветер, вновь внутри все похолодело.
– Я никому ничего не должен! – пророкотал Кияк-сар, его глаза мгновенно вспыхнули, но потом огонь в глазницах поутих и царь скифов спокойно добавил: – Но я оставлю вас в живых. Если вы мне сказали правду, что против многих вышли биться вдвоем и одолели вождя, тогда вы достойны, чтобы жить дальше! Так и быть, я покажу вам выход!
– А как же гунны? Они до сих пор нас поджидают наверху.
– Вы боитесь?! Если вы вдвоем бились с ордой, то чего вам стоит перебить эту жалкую горстку? Ну ладно, я помогу вам! Если честно, я не хочу, чтобы такие бесчестные воины могли называть себя потомками Кияк-сара, великого воина и сына Табити! Идите, они вас не тронут…
В то же мгновение воины-умертвия перед друзьями расступились, и Йошт и Борята с Горяной на руках медленно, боязливо озираясь по сторонам, пошли вперед между умертвиями. Те смотрели на них сияющими синим светом глазницами, шептали что-то невнятное.
– Идите прямо по коридору, потом поверните направо, – произнес Кияк-сар, когда Йошт и Борята проходили мимо него. Голос царя скифов по-прежнему холодил душу, заставляя сгуститься кровь и превратиться в лед. – Потом идите по ступеням вверх, дальше увидите большую комнату. По ней идите прямо, перед вами будет большая каменная дверь, за ней – выход… Ступайте!
Друзья пошли вперед, постепенно ускоряя шаг. Когда дошли до конца зала, Кияк-сар окликнул их.
– Эй, постой! – крикнул Кияк-сар уже исчезающим в темноте прохода Йошту и Боряте. Те обернулись и увидели, как царь скифов указывает кончиком меча на Боряту. Бор сглотнул, поклонился, осторожно, стараясь не шевелить руками, которые держали крепко, но осторожно тельце Горяны. Вдруг царское умертвие перевело кончик меча на стену и уперлось в факел. – Вот возьми его.
Йошт недоуменно перевел взгляд с меча на воскресшего скифа, его глазницы, как угли, тлели ровным огоньком.
– В нем сила Табити.
– Постой, великий Сар, – произнес венед, глаза бегают по сторонам, все еще опасаясь умертвия-охранников. Те стоят, будто каменные изваяния, лишь ровный свет глазниц дает понять – они при деле. – Это ведь… это ведь факел, всего лишь старый факел…
– Этот огонь светит снаружи и внутри, иных – сжигает без остатка, – медленно произнес Кияк-сар. – Он вечен.
– О, великий, но зачем он нам? – не унимался венед, казалось, страх перед мертвыми уже не жалил холодом, не перехватывал горло. – К тому же еще и вечный.
