Ц-41. Из записок разведчика | страница 11

Один из нарушителей успел выстрелить. Пуля попала в ногу Моргунову. Солдаты сбежались на выстрел и помогли скрутить нарушителей.

Они запирались недолго. Вначале пытались утверждать, что командированы из части в Калугу, сопротивление-де оказали в порядке самообороны. Но когда Фокин рассказал им все подробности перехода группы через передний край, приказал привести их проводника и попросил телефонистку вызвать часть, в которой они якобы служат, шпионы подтвердили данные Митряя и сообщили свои калужские явки.

Буряк, низенький, толстый шпион, похожий на откормленного борова, с большой пролысиной на голове, сообщил нам одну любопытную деталь. Группе была дана запасная явка в городе Сухиничи. Но перед самым выходом Михайлов сообщил им указание Блюминга — считать эту точку недействительной.

— Она-де захвачена русскими, — подтвердил показание Лоханкин, среднего роста, с испитым, дряблым лицом.

Не медля ни минуты я поспешил по указанному адресу. Оказалось, что названный дом несколько дней назад сгорел. На пепелище был найден обгоревший труп.

Фокин, казалось, не слушал меня, глядя куда-то вдаль. Его открытое, приветливое лицо было на этот раз непроницаемо. Над глубоко посаженными карими глазами нависли густые брови. Нервно подергивались крылья крупного с горбинкой носа. Даже густые с рыжинкой волосы и те будто недовольно топорщились.

Я, словно ничего не замечая, развивал свои догадки:

— По-моему Блюминг и Иванцов — одно лицо. Телегина опознала, что на снимке изображен Иванцов. А надпись вспомните — «Варшава. Ганс Б.» Нам пока не удалось установить точно имя Блюминга, но инициал Б. кое о чем говорит. Потом Варшава… Он ведь там руководил разведшколой.

Фокин молча перебирал карандаши на столе.

— Второе… Вспомните рассказ Саши — по дороге целовались. Здесь, у Телегиной, та же сцена… И этот плач. «Не могу больше… Тяжело». Такие мысли поверяют только близким людям. А они, как видно, были близки…

— Потом третье, — продолжал я, — Блюминг через месяц, а сейчас уже меньше, должен появиться здесь. Пастухова, будучи «двойником», видно измотала нервы окончательно, стала поговаривать об уходе. Это его, Блюминга, встревожило. Она могла провалить все. И он решил идти на нашу сторону прежде времени, чтобы знать самому лазейку в обороне. А потом, потом убрать «двойника» с дороги, чтобы не подвергать риску себя и все дело.

Я сделал большую паузу. Фокин посмотрел на меня, как бы спрашивая: «Все?».

— И последнее. Мы напрасно его ищем сейчас. Он на той стороне. Он убрал ее и удалился. У него в запасе еще девятнадцать дней. Вот сейчас все.