«Остановленное Джорджоне мгновение, — пишет Маккарти, — носит идиллический характер, однако в этой идиллии скрыто дурное предчувствие. Вот-вот случится что-то ужасное». Тут ее понесло куда-то не туда. Глядя на «Бурю», невозможно сказать не только что это за «что-то» — не говоря уже о том, ужасное оно или нет, — но и в каком времени оно пребывает: случилось ли это в прошлом, случится ли в будущем или вообще не случится. Здесь нет ни «до», ни «после», или, по крайней мере, их невозможно друг от друга отличить, так тесно они сплелись. Но в остальном нельзя не признать, как точно ей удалось облечь картину в слова. Это и впрямь неподвижность, чреватая бурей.
Может, в музее и не было никакого «кондиционированного воздуха», но внутри было явно прохладнее, чем снаружи, где Джеффа поджидала жара. Он купил в киоске литровую бутыль воды и трехдневный билет на пристань вапоретто при Академии. Не заставивший себя долго ждать теплоходик был битком набит художниками. Симпатичный и представительный Вольфганг Тиллманс[46] болтал со старым кровопроливцем Марком Квинном[47], чья последняя работа — гигантская металлическая орхидея — красовалась на рекламном плакате музея Пегги Гуггенхайм[48]. Пробираясь на нос, Джефф миновал Ричарда Вентворта[49], в панаме и полосатой синей рубашке, выглядевшего так, что хоть сейчас снимай его в телефильме о каком-нибудь художнике, который был по совместительству одним из кембриджских шпионов[50].
— Мысль недели, — сказал он, когда Джефф протискивался мимо. — Мир искусства, шоу-бизнес. О чем нам это говорит?
Увы, Атман не смог проникнуться тонкостью этих различий: впереди образовалось свободное место, и он был твердо намерен его занять. Однако чье-то встречное намерение оказалось еще тверже, и Джефф остался стоять, но, по крайней мере, тут, на носу, подобие ветерка, порожденное движением вапоретто, овевало его намеком на прохладу. Проплывая мимо Сан-Марко, они повстречали несколько вапоретто, шедших встречным курсом. На палубе одного из них, облокотившись на перила, стояла Лора в белом платье. Да, без сомнений, то была она. В руке она держала туго свернутый желтый зонтик. Джефф не мог разглядеть номер вапоретто, понятия не имел, куда он идет, и знал лишь одно — она плывет в другую сторону. Он поспешно вытащил карту и попробовал прикинуть, куда она может направляться, но все было тщетно. Она могла плыть куда угодно. Джефф устремил безнадежный взор на струи пены, углом расходившиеся позади вапоретто. И как прикажете рассматривать эту неудавшуюся встречу? Как добрый знак — так как она вполне могла предвещать новые — или как первый и последний шанс, подобно тому, как в Лондоне можно вывалиться на улицу после вечеринки поздно ночью и сразу увидеть такси, но в последний момент пропустить его и зависнуть бог весть где на много часов, потому что других нет и не будет. Шанс, который одновременно есть отсутствие шансов.
