— Уж ты-то точно не меняешься, чувак. Циничный, как всегда.
Скотт (называвший всех подряд чуваками) ничуть не обиделся; говоря это, он едва не смеялся, в то время как тирада Майка была не то чтобы агрессивной, но достаточно жесткой.
Легкая неловкость, порожденная этой перепалкой, была нарушена неким субъектом в голубом льняном пиджаке, который налетел на Джеффа, расплескав свой бокал. Он наполовину обернулся, и Джефф машинально извинился. Никакого самообладания не понадобилось: агрессия сдалась без боя. Это был в своем роде триумф эволюции. Столкнувшись с каким-нибудь непокорным артефактом — зависшим компьютером или зажевавшим бумагу принтером, — Джефф моментально вскипал, но во всех социальных ситуациях гнев сам собою и без всяких усилий мутировал в свою улыбчивую противоположность.
Кто-то похлопал его по плечу. Джефф моментально узнал новоприбывшего, да, собственно, он знал его довольно хорошо, вот только имя как нарочно вылетело сейчас из головы. Как свидетель, изучающий составленный полицией фоторобот, Джефф на автомате регистрировал детали его внешности, — широкий нос, короткие темные волосы, белую рубашку, подчеркивавшую загорелую кожу, — но почему-то они отказывались складываться в имя, равно как и в личность. Джессика и Мелани уже болтали с парнем в выцветших джинсах и голубой футболке с портретом Боба Марли. Майка и Кайзера отлив унес куда-то еще. Их маленькая группка, начавшая было наращивать свою гравитационную массу, неуклонно растворялась, опробуя себя в других формациях. Ах, то была Венеция… Типичная венецианская вечеринка, полная красивых женщин, сплошь упакованных в «Миссони» и «Прада».
— Здесь столько красивых женщин… — начал он.
Как же, черт возьми, его зовут? Прежде чем начать прочесывать свои мозги в поисках этого проклятого имени, Джефф думал эту самую мысль, но, высказанная вслух, она, даже будучи предельно точным наблюдением, приобрела довольно грубую окраску. Словно бы твоя жизнь прошла в каком-то начисто-лишенном-женщин захолустном пабе, где вечно никого нет, кроме пары завсегдатаев, отрешенно пялящихся в свои пинтовые кружки с фирменным пивом, которым только и делать, что запивать печаль-тоску. Окинув мысленным взором эту картину, Джефф сделал глоток своего сугубо женственного беллини.
— …что просто поразительно, — закончил он.
Они стояли, вооруженные беллини, озирая окрестности. Конечно, было весьма приятно тусоваться на вечеринке, полной красивых женщин, но главная прелесть ситуации — то есть вечеринки, полной красивых женщин, — заключалась в том, что в толпе непременно должна отыскаться одна, бесконечно изумительная, просто блистательная, но которую лишь один из собравшихся здесь мужчин — по идее, это должен быть он, Джефф, — сможет правильно оценить. И так оно и оказалось.
