Замминистра уставился на разложенные Сергеем снимки, где были запечатлены странные существа, и потер лоб.
— Ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать, Гарик, что эти животные относятся к подтипу позвоночных теплокровных животных к классу млекопитающих — новый вид, так сказать. Вид, который мутанты bacteria sapiens создали для каких-то своих целей. Ты мне все еще не веришь?
Откинувшись назад, Эйзнер надел очки и вновь наклонился над фотографиями.
— Я не сказал, Сережа, что не верю тебе, но…но что это? Это…ребенок?
— Единственный снимок, который я успел сделать, — криво усмехнулся Сергей, — после этого ребенка увезли в неизвестном направлении, врачам не отдали. Так вот, я продолжаю. В ноябре восемьдесят восьмого в совхоз приехала работать молодая пара из Дербента — зоотехники. Жена, Оксана, была уже беременна, а через месяц родила нормальную девочку. Сразу пошли разговоры — почему, дескать, ребенок, зачатый в Дербенте, оказался нормальным, а женщины в совхозе рожают уродов? Неожиданно припомнили, что в конце восемьдесят шестого к экспериментальному корпусу нашей базы пристраивали крыло, и какому-то умнику взбрело в голову, что тогда из Чернобыля привезли радиоактивный цемент, и уродства у новорожденных вызывает радиация. В то время у меня с Рустэмом Гаджиевым еще были нормальные отношения, и он контролировал ситуацию в селе, иначе нас просто разгромили бы. Весной восемьдесят девятого молодежь начала уезжать из совхоза — куда угодно, лишь бы подальше, — а за ними тянется старшее поколение. За четыре месяца село практически обезлюдело — бросают дома, скот, вещи. Осталось несколько семей, в основном, старики.
Вздохнув, Игорь Петрович решил высказать все напрямую.
— Я ничем не смогу помочь тебе, Сережа, и вряд ли сам министр сможет. Этот Гаджиев обратился к правозащитникам, вокруг твоего совхоза скоро начнут сновать репортеры — у нас ведь теперь везде гласность. Такого понапишут, что в страшном сне не привидится, эта тема для них — манна небесная. Связываться с ними вряд ли кто захочет, и базу твою, скорей всего, закроют.
— Я ведь прошу только создать компетентную комиссию. Пойми, приезжали представители Красного Креста, задавали совершенно безграмотные вопросы, а потом в зарубежной газете появилась вот эта заметка, читай: «…в одном маленьком селе на территории Дагестана в СССР проводят опыты над людьми».
Эйзнер повертел вырезку в руках, потом отложил ее и тяжело вздохнул.
— На данный момент вряд ли какая бы то ни была комиссия решится спорить с международным Красным Крестом. Ты ведь не хуже меня знаешь, Сережа, что в узкой научной области компетентен только тот, кто непосредственно занимается конкретным вопросом. Для тебя сейчас верней всего было бы заручиться поддержкой Петра Эрнестовича, а не моей, он — ученый с именем, академик.
