— Ничего не понимаете, но везде лезете, и потом публикуете страшную чушь, — это я не раз слышала еще в Березани, от того же Тигромордова или дражайшего Багрянцева, дважды бросавшего литературный институт. Больше всего удивляло то, что помимо стихов рэпер говорил не матом. — Для людей нашего круга слово «журналист» вообще-то ругательное…
Моя ответная реплика — скорее, тирада — не заставила себя ждать: небось правда с газетных полос глаза колет, а если сюда журналистам вход воспрещен, так и надо было указать в афише!
— Владислав! Ты чего девушку обижаешь!
— Я не девушка, — в том же тоне выдала я. — Я журналист!
И только потом обернулась.
Человек, возникший за моим левым плечом, на манер беса-искусителя, скорее понравился моей женской сущности, потому что не был похож на Константина Багрянцева. Не тощий, а, скорее, упитанный, не длинноволосый, а стриженый, не в пестром кашне на кадыке, а с распахнутым воротом. Но это был чужак, а я уже развоевалась.
— Эта девушка сама кого хочешь обидит! — наябедничал между тем рэпер, которому вовсе не шло горделивое шляхетское имя. — Прикинь, она мне объяснила, что журналисты всегда пишут объективно, а мы их не понимаем.
— Что вы передергиваете! — возмутилась я.
— И что они все высокие профессионалы, — гнул свое рэпер.
— Профессионализм бывает разный, — глубокомысленно заметил мой новый противник. — Офицеры КГБ, вероятно, все профессионалы, но этого недостаточно, чтобы их уважать. Ничто не может перевесить мерзости их профессии…
Короче, мы все трое сцепились не на шутку, и вокруг нас в прокуренном воздухе запахло грозовым электричеством. Бес-искуситель оперировал моральными категориями и напирал на беспринципность журналистики как таковой. Был он подкован — видно, не в первый раз выдерживал баталии на эту тему:
— Вы, барышня, наверное читали повесть Сергея Довлатова «Компромисс»? По глазам вижу…
— Спасибо за барышню, кавалер. Читала, только…
— Не перебивайте, будьте добры! Помните замечательную фразу, характеризующую вашу профессию: «Заниматься журналистикой — значит любить то, что невозможно любить, и выдавать вранье за правду»? Лучше не скажешь.
— Сказано отменно, только не в этой повести — раз! Довлатов имел право на эту реплику, поскольку жил и умер журналистом — два. А вам бы я не советовала в таком контексте цитировать нашего человека! Вы, видимо, ни разу в газету строчки не написали!..
— Естественно! И не напишу! Но принижать Сергея Довлатова до уровня газетного борзописца — преступление против мировой культуры! Довлатов — это достояние ноосферы!..
