— Животное, — ласково сказал Мишель и погладил ее по сильному, согнутому колену. Он ощутил под тонким шелком горячее тело и скользкую, гладкую, как у змеи, кожу.
— Ты из Алжира?
— Из Орана, — сказала женщина.
— Оран — это в Марокко. Как тебя зовут?
— Ниеса.
— Что ты делаешь в Париже? — спросил Витович.
Мишель засмеялся. Внезапно заиграла музыка. Люди вставали из-за столов и неохотно, как по сигналу, шли танцовать.
Она достала из сумочки фотографию, сделанную, как рекламные открытки. Большой удав лежал, как шарф, у нее на голых плечах и она держала на ладони его плоскую голову.
— Это ваша змея? — спросил Витович.
— Моя, — задумчиво ответила женщина. — Это — удав. Он ест живых кроликов. Один раз в две недели ему дают живого кролика. А потом он спит. Я продала его за девятьсот франков. Не правда ли, недорого?
— Он не знает, — задыхаясь от смеха сказал Мишель. — Он не торгует удавами.
Ниеса положила руку на стол. Она закрыла руку шарфом и под шарфом медленно и плавно зашевелилось как бы живое существо. Туго сжимаясь и разворачиваясь, оно двигалось в сторону Мишеля и Мишель вздрогнул от отвращения.
— Он боится, — сказала Ниеса, — он боится. Она сдернула шарф со стола и засмеялась заглушенным гортанным смехом. — Моряк не должен бояться. — Она перевернула руку Мишеля ладонью кверху.
— Я тоже был моряком, — сказал Витович, рассматривая китайскую джонку, — татуировку на руке Мишеля.
Музыканты перестали играть, так же неожиданно, как начали.
— Что же, ты спала со своей змеей? — спросил, закрыв один глаз, Мишель.
Витович поморщился. Этот грубый и грузный человек слегка раздражал его. Они встретились сегодня на бульваре Монмартр. Может быть не стоило ему доверяться. Десять лет прошло с тех пор, как их койки были рядом на грузовом пароходе «Руан».
— Ты не француз, — сказала Витовичу Ниеса.
— Мой отец — поляк.
Мишель часто и без причины смеялся. Это означало, что женщина ему нравилась.
— Хочешь танцовать? — вдруг спросил он.
— Я хочу с ним.
— Но я не танцую, — смущаясь сказал Витович.
Мулатка с высоко взбитыми волосами проходила мимо их стола. Ниеса кивнула ей и мулатка прошла, закрывая лицо белым мехом. В профиль она была так хороша, что все на нее оглянулись.
— Это Диама, — мечтательно сказала Ниеса, — она очень красивая, но любовник обжог ей лицо кислотой. Ты видишь?
— Я не люблю цветных, — невнятно бормотал Мишель, — от них пахнет.
Черный зрачок женщины блеснул и потух.
— У нас говорят, что пахнет от белых. От белых пахнет мертвецом. Но не от всех — торопливо сказала Ниеса и посмотрела на Витовича.
