Обнявшись, наши герои вышли из залы и очень медленно двинулись к выходу. Плиев удивленно проследил за движением Шерстовой и стал спрашивать, куда это делся Влас… Лена торопливо надела чьи-то валявшиеся в коридоре тапочки и стала открывать дверь квартиры. Наркизов других тапок не обнаружил и завозился со своими грязноватыми полусапожками. Дверь квартиры вдруг, без всяких усилий Лены, стала раскрываться сама, и… изумленной Шерстовой представился сам Кобельков с парой бутылок шампанского в руке.
– Ты это куда, дорогая… – начал, но не закончил пиит.
– Слушай, друг, дай тапки! – совершенно спокойно обратился создатель к обомлевшему Кобелькову.
– А, что? – замялся Влас, туго соображая, как же могло произойти такое. – А кого тебе, Наркизов, еще дать?
– Не кого, а чего! Мы ж филологи, ась? – Гарри всеми членами чувствовал, что набухает очередной грязноватый скандал. Но он лишь получал от этого непередаваемое наслаждение.
– Гарри, пойдем, что ты! – крикнула Лена из коридора.
– И куда вы пошли? – задал Влас совершенно глупый вопрос.
– Куда надо, тебя забыли спросить! – грубил создатель. – Тапок-то жалко?
– Тапок, конечно, не жалко, – задумчиво сказал Колчак Деникинский. – Жалко остывших чувств…
– Милый, возьми мои! – Шерстова подскочила к мужчинам и, сбросив с себя тапочки, мало подходившие Гарри, потянула создателя за дверь. – Идем, я на перила сяду…
– Уже он милый? Ну, ты, Лена, даешь… – Кобельков едва не сронил вино.
– Уже он… – Шерстова, приобняв Гарри, пропала за дверью.
Влас, ничего не соображая, сполз на пол своей симпатичной квартиры. Конечно, Шерстова не была его любовницей и никак не хотела ею становиться, как он ни старался. Но все же, как ему казалось, у них были общие взгляды, она любила слушать его стихи под его же гитарное исполнение. Да и сегодня, Шерстова была оживленна и мила, как никогда. И про заканчивавшееся шампанское она ему и намекнула, вот он и поперся в гастроном, а тут такое… Почему именно этот Наркизов, темная личность? Чем он его лучше? Влас никак не мог ухватить главное в ситуации, и он спасительно решил, что Шерстова просто пьяна, она творит теперь то, о чем еще много раз пожалеет.
Подскочивший к Кобелькову Плиев с ходу нажаловался на Шерстову, которая, по его мнению, предала "святую целость поэзии". Влас передал ему бутылки и сказал, что это его личное дело. "Че, а че?" – не понял Витька. "Кому че, кому ниче, кому х… через плечо!" – пояснил Кобельков и дружески хлопнул Витька по загривку. Редактор "Рыжего пара" изумился такому повороту и счел нужным обидеться. Влас прошел в зал и с некоторым омерзением отметил, что гости разошлись не на шутку, на ковре уже валяются шкурки от апельсинов и что-то еще, вместо благородных напитков жрут уже все подряд… Недотрогу Растишкину, видимо, тоже нализавшуюся, два «омерзенца» уже откровенно лапали за все деликатные места. Пора уже сворачивать это мероприятие, да и на будущее – ну их всех, таких гостей, к монаху…
