Облачившись в костюм, Сизов затянул противоперегрузочные шнуры и фиксирующие ремни, присоединил к горловому штуцеру гофрированную трубку резервного кислородного баллона, внешним видом и размерами напоминающего ящик для инструментов. С такими ящиками прежде любили ходить сантехники, мятые прокуренные мужики, суетливые и вечно нетрезвые дяди Васи, или дяди Пети, готовые работать за трояк сверх счета на опохмел. Геннадий Сизов никогда сантехников не видел, он родился, когда никто уже не помнил о бытовых неудобствах, возникающих, к примеру, от протекающего крана в ванной, либо сорванной заглушки в отопительной батарее и связанных с этим мытарствах, но живописные воспоминания отца о прожитой жизни, рождали в воображении Сизова образ небритого, похмельного работяги, мелкого взяточника, хама и разгильдяя.
На верхней части коробки баллона гордо красовалось «RESCUE PACKET», хотя нужды в самом наличии подобного запаса было не больше, чем в прикрученном к заячьему заду пресловутом стоп-сигнале. «Спасательный пакет» был рассчитан на двадцать пять минут нормального дыхания, хватающего как раз для того, чтобы успеть попрощаться со всеми родными и близкими, и проклясть всех неродных и дальних.
Не секрет, что эти баллоны были средством «последней надежды», внедрённым по научно обоснованным рекомендациям космопсихологов, однако никакого позитива они не вызывали, а наоборот, порождали разные нездоровые былички и депрессивные анекдоты — неисчерпаемый источник и предмет многочисленных исследований академических филологов-фольклористов. Ношение их было обязательно и строго контролировалось инженерами ТБ на входе в стартовые ангары и линейными техниками-инспекторами, отвечающими за подготовку тягачей к полётам.
Сдёрнув баллон с полки, Сизов аккуратно закрыл шкафчик. Ключ-карточку полагалось сдавать при выходе из раздевалки, на посту охраны, вместе с корешком разового пропуска, но обычно пилоты оставляли его при себе, и это был один из тех суеверных предрассудков, по факту не возбранявшихся администрацией. Официально разрешённой и несомненно благоприятной приметой издавна считался просмотр кинофильма «Белое солнце пустыни». Заново отреставрированную, очищенную от посторонних шумов, колоризированную, переведённую в 3-D изображение и оцифрованную картину в обязательном порядке показывали уходящим в сверхдальные рейсы экспедициям.
Сизов смотрел её трижды, знал фильм практически наизусть, с лёгкостью мог пересказать сюжет, помнил многие ударные эпизоды в деталях, случалось, цитировал, и не сумел до конца уяснить, что такого особенно счастливого было в этой незамысловатой истории про красноармейца Сухова, блуждающего в прикаспийских песках.
