Стэд понял мудрость этого. Работая вместе с другими на самом краю склада, прислонившись к окрашенной металлической стене, поднявшейся вверх на тридцать футов, где плоскость следующей полки образовывала потолок этой, он набивал свой мешок круглыми белыми яйцами, каждое из которых было в половину его собственного роста. Он работал с жаром, желая поскорее убраться отсюда.
Он проложил между уложенными яйцами влажный мох, но мешок по-прежнему был не полон. Он прошел несколько шагов к металлической стене, где лежала одна из хлебно-фруктовых гор, разрезанная и рыхлая. Его топор отрезал аккуратные кусочки, которые он осторожно уложил поверх яиц. Погруженный в работу, он услышал щелчок и шум воздуха как бы издалека. Он не взглянул вверх.
Пол пересекла яркая полоска света.
— Стэд! Беги, парень, беги!
Стэд замер от неистового крика Торбурна, мигая, его глаза закрывались от этого жесткого белого света. Он никогда не видел света настолько сильного, настолько опустошающе слепящего.
Ориентируясь на ощупь, он бросил свой мешок, пошатнулся, попытался бежать, врезался в гору продуктов. Тяжело дыша, он прижался к ней, ощущая ее единственным твердым убежищем в мире безжалостного света.
Затем… ужас.
Сквозь слезы, застилающие глаза, которые он с трудом заставил открыться, он увидел, как пол удаляется. Он чувствовал, что его тело поднимается, чувствовал движение, как будто его антиграв был включен на подную мощность и сломался.
Раскачиваясь, передвигаясь с тошнотворной быстротой, часть пищевой горы поднялась в воздух, наружу, в этот слепящий белый свет.
Под его ногами проплыл пол. Еще ниже, невероятно далеко внизу, исчезающий в невообразимой дали, появился еще один пол, так далеко под ним, что края его скрывала голубая дымка. Он со всей силой вцепился в кусок пищи. Внизу появилось что-то белое и сверкающее. Его ноги резко ударились об это. Кусок пищи наклонился и, к счастью, его тень накрыла его.
Теперь он мог видеть.
Сколько времени он просидел там, скорчившись, оглушенный, бесчувственный, больной, полный ужаса, который поглощал все его существо, он не знал. Ему казалось, что прошли часы.
Плоскость под его ногами была твердая, белая и сверкающая, как фарфор. Она ограничивала его обзор. Под ней расстилалась великая равнина ярко окрашенного материала. Вдали он различил две прямые деревянные колонны и две поперечные балки, соединяющиеся с ними. Он смотрел на это с удивлением, в водовороте страха, паники и сводящего все внутри ужаса, скорчившись, не в состоянии пошевелиться, когда на него навалился ужас еще больший.
