Вообще-то все факты, известные о мадам Нуаро, были такими же скользкими, как палуба под ногами.
Уклончивая, ускользающая, умеющая манипулировать людьми. Ей нельзя доверять.
Если бы он ей поверил, то не послал бы своего человека шпионить за ней, не помчался бы вслед за ней из Парижа, не оказался бы на этом судне и не угодил бы в дьявольский шторм.
И все же недоверие не может служить оправданием его безумного поведения. Ему нет никаких оправданий. Эта женщина — далеко не красавица, тем более сейчас. В тусклом свете она больше всего напоминает привидение. Ему даже не верилось, что перед ним то же полное жизни страстное создание, которое буквально набросилось на него в экипаже и целовало так, что голова шла кругом.
Кливдон нежно убрал с влажного лба прядь волос.
Ужасная женщина.
Марселина проснулась и не поняла, где находится.
Сначала она решила, что умерла и теперь плывет в другой, неведомый мир. Мало-помалу до нее дошло, что судно качается, но совсем не так беспорядочно, как раньше. Шум тоже стих.
Все кончилось.
Шторм прошел.
Они уцелели.
Потом она осознала, что на нее навалилось что-то большое, тяжелое и теплое. Глаза широко открылись. Перед ней было только светлое дерево. Она вспомнила, как в полном отчаянии пришла в каюту к Кливдону, как ее скрутил приступ морской болезни… бренди… лауданум… его руки.
Это не ее каюта.
Она в его постели.
И судя по размерам тела, устроившегося рядом с ней на узкой койке, Кливдон лежит рядом.
С ума сойти!
Женщина попыталась повернуться, но герцог лежал на ее юбке, лишая возможности двигаться.
— Кливдон! — воскликнула она.
Он что-то пробормотал, зашевелился и обнял ее одной рукой.
— Ваша светлость.
Его рука напряглась. Он еще что-то буркнул и прижал Марселину к себе.
Как же ей хотелось остаться, уютно устроиться рядом с его большим теплым телом, поверить, что сильная рука защитит ее.
Но это только мечты. Проснувшись, он, как и любой мужчина, почувствует желание, а Марселина вовсе не была уверена, что сумеет противостоять искушению.
И она пихнула его локтем в ребра.
— Что? — Его голос был тихим и сонным.
— Вы меня раздавите.
— Да, — согласился Кливдон и уткнулся носом ей в шею.
Марселина чувствовала его эрекцию. Большой герцогский фаллос пробудился раньше, чем его мозги.
— Вставайте! — воскликнула она. — Вставайте немедленно!
Иначе будет слишком поздно, и я захочу отпраздновать счастливое спасение от смерти традиционным для человека образом.
— Нуаро?
— Да.
— Значит, это не сон?
