Именно поэтому она купила ярко-красное пальто.
Даже мама оценила этот выбор, хотя обычно мало обращала внимания на ее приобретения, и чем оригинальнее они были, тем менее мама их замечала. Это могло показаться удивительным только тому, кто не знал, что у мамы имеются собственные представления о ценном и неважном, заметном и не стоящем внимания. Одежда должна быть аккуратной и недорогой, так она полагала, и Белка не тратила зря время и силы, чтобы ее переубедить.
– Это очень красиво, Белочка, – сказала мама, когда та повертелась перед ней в новом пальто, которое притягивало любой встречный взгляд. И неожиданно спросила: – Ты едешь с мужчиной?
Вообще-то это был удивительный вопрос. Мама разбиралась в мужчинах еще меньше, чем в видах одежды, поэтому никогда не расспрашивала об их присутствии в дочкиной жизни. Она относилась к этой теме с такой опаской, что Белка временами думала: «Может, она меня от святого духа родила?»
Ни одного мужчины она в мире своей мамы никогда не наблюдала, и, пока не выросла настолько, чтобы завести себе свой собственный мир, ей казалось, что их как-то и вовсе нет на белом свете.
Похоже, такое отношение к мужчинам было в ее семье наследственным. Белка помнила, как бабушка Тая в детстве говорила ей:
– Скоро Новый год, будешь хорошо себя вести, тебе Снегурочка подарки принесет.
Она тогда еще удивлялась: почему в детском саду подарки приносит Дед Мороз, а мама с бабушкой даже не знают о его существовании?
Но у бабушки Таи все-таки имелся муж, просто он был много старше и оставил ее молодой вдовой, а вот каким образом при таком отношении к мужчинам умудрилась забеременеть мама, было для Белки загадкой.
Еще большей загадкой являлось то, что при всем этом сама она, повзрослев, чувствовала себя в мужском мире как рыба в воде, легко разбиралась в мужских желаниях и мотивах и была поэтому объектом повышенного мужского внимания. Оставалось только предполагать, что такие выдающиеся качества происходят от неизвестного ей отца. Когда Белка в любопытном подростковом возрасте пыталась выяснить у мамы, так ли это, та либо переводила разговор на другие черты ее наследственности – «лицом ты, Белочка, вылитый дедушка, и у глаз в точности его рисунок, только цвет бабушкин», – либо просто умолкала. Выйдя из подросткового возраста, Белка эти расспросы забросила: во-первых, не любила усилий, которые не приносят результата, а во-вторых, поняла, что и сама считает бессмысленным и, следовательно, излишним знать подробности о своем биологическом отце. И в кого у нее такой характер, а не другой, имеет для нее не больше значения, чем сакральное знание, в кого она пошла формой глаз. Какая есть, такая есть, не все ли равно почему?
