Но только не к тому, что увидел.
В комнате было сумрачно. Из всей мебели я успел заметить лишь кровать с горой подушек и одеял. На кровати стоял голый Минтай с тапкой в правой руке. Обернувшаяся простыней Катя топталась на полу среди ароматических свечек и ныла, словно у нее болел зуб.
Минтай угрюмо посмотрел на нас, прикрылся тапкой и сказал:
– Паук.
Я выругался, как никогда прежде не ругался.
– Ты убил его? – простонала Катя.
– Он, кажется, в кровать упал, – уныло сообщил Минтай.
– Ну вы даете, – выдохнул Димка. И, пятясь, меня за собой утаскивая, повторил с еще большим чувством:
– Ну вы, блин, даете!
Мы спустились в холл, где разогревшийся чугунный камин дышал приятным сухим теплом, и успокоили девушек, избегая подробностей. Я старался не смотреть на Олю, но почему-то из-за этого ощущал себя сволочью и предателем. Подсев к Тане, я негромко поинтересовался ее самочувствием. Таня, покашливая, сказала, что ей гораздо лучше. Отвечала она очень тихо и при этом как-то нехорошо косилась на Димку, будто боялась, что он услышит, – и я заподозрил, что она давно уже все поняла.
– Не переживай, – сказал я. – Ты поправишься.
Кажется, у меня не получилось произнести это искренне…
Минтай и Катя присоединились к нам минут через пять. Мы не ждали их так скоро, и Димка не удержался, съехидничал:
– Вас паук выгнал, да?
Минтай, не обращая на нас внимания, прошелся по комнате: в каждое окно заглянул, задернул шторы, зачем-то пощелкал выключателями, пару стульев к стенке подвинул, полено в камин бросил.
– Когда за оружием пойдем, Юрьич? – спросил Димка.
Минтай буркнул что-то – никто не расслышал, что именно.
– Отстаньте от него, – сказала Катя. – Он вас приютил, а вы все недовольны чем-то.
– Ну ни фига себе! – Димка присвистнул даже. – Вообще-то, это мы вас сюда доставили.
– А мы вас из машины вытащили, – ответила Катя. – Будем считаться, кто кому больше должен?
– Да твой хахаль даже паука прибить не может! – Димка ощерился, и мне показалось, что сейчас он высунет язык и начнет по-детски дразниться: «бе-бе-бе».
Таня вдруг засмеялась.
Я недоуменно посмотрел на нее – она содрогалась, сдерживая рвущийся толчками смех, задыхалась, давилась. Лицо ее покраснело, глаза закатились, крупные бисеринки пота выступили на лбу и щеках, на тонкой шее вздулись вены, на обкусанных потрескавшихся губах пузырилась розовая слюна – Тане было очень смешно, она буквально умирала от смеха.
Или…
Я схватил ее за плечи, даже через одежду почувствовал, какая она горячая, ощутил, как всю ее трясет. Мне стало страшно. И остальные тоже перепугались – я видел их омертвевшие лица и стеклянные глаза.
