Наследство | страница 66
— Кровать везли из самого Нью-Йорка, — похвалился Корин, — ее доставили перед самым твоим приездом. А покрывало подарила мать. Почему бы тебе ее не испробовать?
— О, нет! Я же запачкаю покрывало. Оно такое красивое, Корин, — восторгалась Кэролайн.
— Ничего, я тоже грязный. Говорю тебе, мы должны ее испробовать.
Корин взял ее за руки, потом обнял за талию.
— Подожди! Нет! — расхохоталась Кэролайн, когда муж повалил ее за собой на пружинящий матрас.
— У нас с тобой не было первой брачной ночи, — тихо заговорил он.
От лучей солнца, ударивших в окно, вокруг его волос возникла светящаяся корона, а карие глаза утонули в тени. Кэролайн было страшно неуютно из-за несвежего запаха ее немытого тела и оттого, что во рту пересохло.
— Нет. Еще же не время ложиться. Мне нужно принять ванну… и к тому же нас кто-нибудь увидит.
— Мы больше не в Нью-Йорке, любовь моя. Больше не нужно слушаться тетю и оглядываться на то, что скажут о нас в свете…
Корин положил ладонь ей на корсаж, и у Кэролайн перехватило дыхание, она быстро задышала. Корин расстегнул все пуговки на ее блузке и осторожно распахнул ее.
— Но что я…
— Но ничего, — прошептал Корин, — повернись.
Кэролайн повиновалась, и Корин неловко, что-то бормоча, распустил шнуровку на ее корсаже. Воздух с такой силой устремился в освобожденную грудную клетку Кэролайн, что у нее закружилась голова, и она прикрыла глаза. Корин повернул ее лицом к себе, изучающе и ласково провел по ее телу шершавыми ладонями, которые она заметила при их первой встрече. Он нежно поцеловал ее глаза.
— Ты такая красавица… — Его низкий голос звучал еле слышно. — А глаза сияют, словно серебряные доллары.
Напуганная силой нахлынувшего чувства, Кэролайн набралась храбрости и тоже поцеловала его. Она почти не представляла, чего ей ожидать, знала лишь, что отныне у Корина больше прав на ее тело, чем у кого бы то ни было раньше. Батильда туманно и мрачно намекала на боль, которую она испытает, и на долг, который вынуждена будет исполнять. Однако прикосновения кожи Корина к ее собственной оказались чудесными, ничего подобного ей еще не приходилось испытывать, а нежная настойчивость его касаний, когда он проник между ее бедер, наполнила ее сразу и жаром, и холодом; это было почти болезненно и необычно, превосходило все, что ей доводилось пережить, так что она закричала, не заботясь более о том, пристойно ли это и не услышит ли ее кто-нибудь.
Молодую жену Корин возил по ранчо в коляске — для пешей прогулки расстояния были слишком велики, а верхом Кэролайн не ездила ни разу в жизни. Корина, кажется, поразило это обстоятельство, но потом он развел руками и сказал: