такой? — Виски придает мне смелости, но я еще и злюсь.
— Сержант Хокстет, миссис… леди… Кэлкотт, и я…
Я его смутила. Краем глаза замечаю, как загораются радостью глаза Динни.
— Я мисс Кэлкотт. А вы не родственник ли Питеру Хокстету, прежнему бобби?[17] — перебиваю я.
— Он мой дядя, но, позвольте, я не понимаю, какое это имеет отношение к…
— Да, поняла. Я помню вашего дядюшку. Манеры у него были получше.
— Жалобы, тем не менее, поступили, и я уполномочен потребовать, чтобы эти люди разошлись. Но мне не хотелось бы с вами ссориться…
— Хартфорды на Ридж Фарм каждый год устраивают бал, приглашенных там вдвое больше, и играет живая музыка, целый оркестр с мощным усилителем. Если я позвоню и пожалуюсь на них, вы тоже ворветесь и начнете разгонять гостей? Будете искать наркотики?
— Я не думаю…
— К тому же эта территория отнюдь не общественное место. Это моя земля. А следовательно, и вечеринка это моя. Моя частная вечеринка, на которую вас, ребята, боюсь, не приглашали.
— Мисс Кэлкотт, вы же понимаете…
— Мы сейчас уменьшим громкость музыки, а в двенадцать выключим ее совсем, тем более что так и планировали. Детям спать пора, — вступает в разговор Динни. — Но если вы хотите отправить нас отсюда, не прибегая к задержаниям, надо было как следует подготовиться к разговору и представить причины более убедительные, чем фальшивые жалобы из усадьбы, офицер.
Хокстет вскидывает голову, плечи у него окаменели от напряжения.
— Наш долг как полицейских рассматривать поступающие жалобы…
— Ну, рассмотрели? А теперь отвалите! — бросается в бой Хани, вызывающе колыхая животом перед носом у полицейского.
Динни, осаживая, кладет ладонь ей на руку. Хокстет часто мигает, заметив красоту Хани, ее юность, необъятный живот. Лицо его вспыхивает, по скулам начинают ходить желваки. Он кивает своим полицейским, и они ретируются.
— Музыку выключить. И чтобы к двенадцати все было закончено. Вернемся — проверим, — чеканит он, поднимая палец.
Хани в ответ тоже тычет в него пальцем, но Хокстет уже отвернулся.
— Гнида, — бормочет Патрик, — землю носом роет, щенок.
Когда полицейские машины отъезжают, Динни поворачивается ко мне, подняв брови.
— Стало быть, это твоя вечеринка? — лукаво вопрошает он.
— Ой, брось. Ведь сработало же, — отбиваюсь я.
— Сработало, это точно. Вот уж никогда не ожидал увидеть тебя в роли бунтарки, — ехидничает он.
— Значит, ты меня мало знаешь. Меня, кстати, даже один раз арестовали… это возвысит меня в твоих глазах?
