Меж тем ревизия была завершена, и турбину запустили снова. Ее работа не вызывала никаких сомнений. Вслед за этим Галине было предложено перейти с первой турбины на более мощную — четвертую. Она с радостью согласилась.
Строители попеременно добивались успехов то на одном, то на другом объекте. В последних числах августа была введена в строй еще одна мартеновская печь, завершено сооружение нового энергоблока на ЦЭС, сдано в эксплуатацию несколько жилых домов… Каждая из этих побед выливалась в настоящий праздник!
В сентябре Галина провожала подругу, уезжающую в крымский санаторий. Благо Аленка в яслях, теперь можно спокойно прогуляться на вокзал и обратно.
До отхода поезда остались считанные минуты, Галина еще раз помахала Наде:
— Хорошего тебе отдыха!
Тихо пошла вдоль поезда. Она уже готова была сойти с перрона и направиться к трамваю, как услышала за спиной свое имя. Обернулась — Гартман.
— Здравствуйте и… до свидания! — сказал он, стоя у подножки и снимая шляпу.
— Вы уезжаете?
— А что нам здесь делать?
Окинув ее взглядом, он пришел в восторг. Наговорил кучу комплиментов: будто и платье, и прическа у нее совершенно отменные, что он-де ничего подобного не видел даже в Германии. И вообще чуть было не принял ее за принцессу.
— У нас нет принцесс.
— Я не говорю буквально. Но если бы вы… — И вдруг поцеловал ее руку. — Если бы!..
Галина оторопела.
— Если бы там, у нас, вы — настоящая принцесса!.. Вы понимаете? — заулыбался, обнажая золотые коронки.
Вокруг сновали люди, и Галине было неудобно стоять и говорить с немцем, который своей настырностью вогнал ее в краску. Хотелось скорее уйти. Он же не отпускал ее, с увлечением говорил об элегантности, обаянии, о феноменальной красоте — и откуда только слова у него брались? Наверное, подвыпил. Ну да, по глазам видно, от радости, что уезжает.
Прозвучал второй звонок, вот-вот тронется поезд. В эту минуту Галина и увидела на лацкане его пиджака значок: на белом фоне черный крест с загнутыми концами. «Свастика!» — ужаснулась она.
— Не удивляйтесь, — выпрямился Гартман. — Я член националь-социалистической партии. На свете много всяких партий, у каждой своя эмблема. У нас вот это…
— Вы… фашист?
— Я горжусь этим! — резко бросил он. — Фашизм — это молодость мира, его будущее. Мы, националь-социалисты, призваны обновить мир… Да, да, мы, черт возьми, перевернем все вверх дном и добьемся своего!
Поезд тронулся. Гартман вскочил на подножку, вскинул руки, как бы показывая, куда надо идти для обновления мира.
