Крейвин остановился перед Басом:
— Ну, кем ты ему приходишься, а? Новым хахалем?
И снова со всех сторон понеслись мощные взрывы хохота.
— Я... я его внук, — запинаясь, сказал Бас. До него внезапно дошло, что продолжая разговаривать с этим мальчишкой, он с каждой секундой всё глубже роет яму самому себе. Ему нужно как-то сбежать... и он получил такую возможность, хоть это, в конечном счёте, ничего ему и не дало.
Зазвенел бронзовый колокол, и у широких двойных дверей главного здания появился дородный мужчина строгого вида в массивных очках и коричневой мантии из грубого холста с капюшоном. Он рявкнул им, чтобы они шли внутрь.
— Поговорим позже, червяк, — сказал Крейвин, отворачиваясь и уходя внутрь во главе остальных мальчишек.
В тот вечер Бас едва добрался назад до дома Саржа. К тому моменту он уже перестал реветь во весь голос, но по его щекам продолжали течь слёзы. Его одежда была изрезана ножами. Расквашенная губа кровила. Один глаз так заплыл, что он не мог им видеть, а два пальца перестали сгибаться.
Сарж ждал его за расшатанным обеденным столом в центре комнаты, уже выложив на него бинты и мази.
— Сколько раз ты им заехал? — без всяких экивоков спросил он.
Бас не мог говорить из-за рыданий.
— Я спросил, сколько раз? — рявкнул старик.
— Ни одного, — провыл Бас. — Ни одного, идёт? Я не мог ничего сделать!
Старик сердито выругался, затем указал на пустой стул с противоположной от себя стороны стола.
— Садись. Посмотрим, не смогу ли я тебя заштопать.
На протяжении получаса Сарж занимался своим раненым внуком. Он не был деликатным. Он даже не пытался им быть. Бас вскрикивал от боли не менее дюжины раз. Но каким бы грубым он ни был, старик умело управлялся с бинтами, лубками и иголкой с ниткой.
Закончив, он встал, чтобы убрать аптечку. Глядя на Баса сверху вниз, он сказал:
— Завтра пойдёшь туда снова. Они тебя не тронут, пока у тебя всё не заживёт.
Бас отрицательно затряс головой:
— Я не хочу снова туда идти. Не заставляйте меня. Я лучше умру!
Сарж рванулся вперёд вплотную к лицу Баса.
— Никогда такого не говори! — прошипел он. — Не отступай никогда! Никогда не позволяй им победить! Ты слышишь меня, малец?
Бас застыл в полном ужасе. Он был уверен, что старик сейчас разорвёт его в клочья — такое бешенство звучало в его голосе и было написано на этом ужасном лице.
Его дед снова выпрямился.
— Лишь трудные уроки чего-то стоят, — сказал он уже тише. — Понимаешь? Трудные уроки куют твёрдых людей.
