— Обещаю, я не расклеюсь!
— Тебе так хочется попасть на этот конкурс?
— Это мой последний шанс. Через полтора месяца мне исполнится двадцать восемь… и все, вход на этот конкурс будет мне закрыт. Если я проиграю, клянусь, больше в жизни не заикнусь о карьере модельера.
— Хорошо, — вздохнул Андреади. — Если глупой бабочке хочется еще раз обжечь крылышки, я не стану препятствовать. Ступай. Удачи тебе.
— Спасибо! — благодарно воскликнула София. — Не волнуйтесь за платье Дугаровой. Завтра я приду в мастерскую пораньше и все наверстаю.
София спешно убирала в стол швейные принадлежности, развешивала незаконченные платья. Оживленная, она казалась почти хорошенькой. Наконец, вещи были собраны. Девушка повесила рюкзак на спину и вышла из мастерской. В коридоре она обнаружила Дугарову, которая торопливо открывала все двери подряд.
— Вы что-то ищете? — спросила ее София.
— Я нашла ключи, которые потеряла ваша Инга, — сообщила Дугарова, покручивая на пальце брелок, прикрепленный к кожаному футлярчику.
— Ключи? — удивленно переспросила София. — Если я не ошибаюсь, Инга потеряла мобильный телефон, а вовсе не ключи.
— Вот как? Значит, мне послышалось. В таком случае их потерял кто-то другой. София, дорогая, возьмите их на хранение. Вдруг хозяин объявится?
— Хорошо, — кивнула София. Она взяла ключи и бросила их в ящик стола. Не забыть бы завтра повесить объявление, подумала она.
Но это завтра, а сегодня у нее есть дела поважнее. Она спешила домой, а из головы все не шли слова Андреади. Он прав, тысячу раз прав — ей давно пора оставить глупые мечтания. Она навсегда останется портнихой, способной лишь воплощать в жизнь чужие идеи. Но почему судьба так несправедлива? За свою жизнь она нарисовала тысячи эскизов, и все они гроша ломаного не стоят. Мертвые картинки, не способные никого взволновать. Она отказалась от личной жизни, целиком растворившись в творчестве Андреади. Надеялась, что сумеет разгадать секрет его успеха. Глупая наивная девчонка! Она состарилась и почти ослепла за шитьем в его мастерской, но так и не поняла, почему ее тщательно выпестованные рисунки — ничто по сравнению с его небрежно набросанным на клочке бумаги эскизом. В этот момент София ощутила дикий, почти непреодолимый приступ ненависти к своему кумиру, причем такой сильный, что, если бы вдруг Андреади оказался перед ней, от расправы его бы спасло только чудо.
— Иногда мне хочется его убить, — отчетливо по слогам произнесла София. — Например, сейчас.
