Его похороны взял на себя дядя Матвей. Там же, в его доме, справляли и поминки. На кладбище, не смотря на морозную погоду, пришло много людей. Но Иван Иванович даже на похороны отца выйти из дому уже не смог. Когда гроб опустили в могилу, вслед за взрослыми и Шурка, и Сергей взяли по комку холодной глины и бросили. Гулкие удары комьев о крышку гроба слились с голосами певчих, подхвативших заупокойную священника.
Десять лет было Серёжке. Он многое не мог объять своим ещё не окрепшим умом. Но в его память, как на чистый лист бумаги, пожизненными набросками легли диковинные эпизоды из одной, не имеющей ни конца, ни начала дедкиной сказки — сказки его жизни. Особый мир купечества и нижегородских ярмарок, шестипалый мужик Фаддей, размноженный на десятки горластых правнуков и праправнуков, с которыми ему и Шурке доводилось драться на Боровухинском косогоре… «Кровожадные турки» и «господа французы», которые могли убивать наших с большого расстояния, потому что имели лучшие ружья… Бабка Душаня в образе босоногой девчонки, в которой, по словам деда, «и весу-то не было…» Это и многое другое ещё намедни соединялось с его, Серёжкиным, «я» живым мостом. Можно было пощупать оплавленный корешок дедкиного уха, срезанного осколком английского снаряда не в минувшую, японскую, и даже не в предыдущую войну на Шипке, а в ту давнюю под Севастополем…
Одного года не дожил дедка до своего девяностолетия. Для Серёжки, чьё собственное сознание могло оглянуться на четыре-пять лет всего, такие просторы во времени сливались с необозримой вечностью. Но по мере взросления он много раз будет перебирать в памяти дедовы истории, проникаясь ими, находя в них поддержку своим суждениям и оценкам.
Тогда же, после похорон, Федя Калабухов попросил мать, чтобы она продала ему «дармоедов» — пару соловых, которые за последний год по неделе, а то и больше, не запрягались.
— Я знаю, что они хорошо спарованы, что тяжело не надрывались. Поэтому и цену дам хорошую.
— Бери, — ответила Екатерина Васильевна.
— Только я вам, маманя, денег-то отдам половину. Больше нету. Вторую половину в конце мая получите.
На деньги, что отдал Фёдор, они прожили остаток зимы, два раза привозили врача, покупали лекарства. Потом отец велел позвать Матвея Ивановича. Говорил с ним наедине. Но ребята узнали, что отдал он брату свои серебряные карманные часы — для продажи. Отец уверял домашних, что главное — дождаться весны. А как припечёт солнышко, он пойдёт на поправку, и вообще всё наладится. Мать этому верила, но мальчишки — не очень… Вот и задумали они тогда «наладиться» в кузне.
