Абызов как-то враз подал голову вперёд, втянул чуть ли не до хребта живот и пошёл на кузнеца. Одна его рука была далеко вытянута вперёд. Иван Иванович стоял на месте, расставив ноги и приподняв локти, как будто приглашая противника обнять его.
Стало тихо. Мужикам показалось, что молодая зелёная травка зашелестела под ветром.
Подойдя к кузнецу, Абызов резко нырнул, пропуская свою руку ему под мышку. А кузнец не отстранился. Он даже подался вперёд и тут же, приседая, замкнул свои объятия на спине атлета. Правая рука нападавшего оказалась в охапке кузнеца, прижатая намертво к торсу. Абызов попытался сделать резкий нырок, чтобы высвободиться, но кузнец сдавил его и легко, как мальчишку, поднял над землёй. Не зная, что делать с ним дальше, Иван Иванович трепанул барина в одну сторону, в другую и, не опуская с груди, шмякнул спиной на траву.
Раздались свистки мальчишек, которые подошли и стояли за спинами мужиков. Абызов вскочил на ноги — весь красный, растерянный, готовый взорваться от досады. Но сдержался, не глядя на кузнеца, холодно сказал:
— Твоя взяла. Получи призовую десятку.
Тот взял деньги из рук церковного старосты, сунул их в карман штанов и, усевшись на траве, деловито стал наматывать на ногу портянку. Абызов боялся встретиться взглядом с Логиным. Втянув голову в плечи, буравил глазами землю. «Расхвастался!» — думал он, укоряя себя.
— Постой! — крикнул вдруг сидящему на траве кузнецу. — Не спеши обуваться. Я имею право на реванш.
И сразу ожил красавец барин, приосанился, повёл плечами, отчего зашевелились под гладкой кожей бугры мышц. Кузнец задрал голову, рассматривая это диво. Улыбаясь в бороду, лукаво спросил:
— Барину денег али чести жалко?
— Ты меня не понял, — отметая шутки в сторону, строго сказал Абызов. — Приз — твой, победа — твоя. Этого никто не оспаривает. Но есть правило: побеждённый, то есть я, может потребовать реванш, ну… ещё раз выйти на поединок. Это для того, чтобы исправить ошибку или убедиться, что проиграл бесспорно более сильному. Понял? Мне нужен шанс: или оправдаться, или смириться с поражением.
Кузнец встал, отбросил в сторону сапоги и, ворча себе под нос: «Неймётся барину, гордыня гложет…» — пошёл на середину поляны. Абызов весь подобрался и осторожно, как охотник, который боится спугнуть зверя, стал приближаться к противнику. Но кузнец на этот раз не стал ждать, а сам пошёл ему навстречу. И когда сошлись, попытался схватить барина за руку, но тот резким движением отпрянул в сторону. Иван Иванович и так, и этак пытался сойтись с Абызовым, но атлет лёгким мячиком отскакивал то в одну, то в другую сторону, дразня противника.
