— О чём ты сказал? — оживился Абызов. — Какие бои?
— На кулачки дерутся. Когда это началось, сейчас никто и не знает. Обычно зимой, когда лёд на речке окрепнет, пацанва собирается на Боровухинский бугор кататься. Кто на решете дно наморозит, а некоторые специально плетут нечто вроде мелкой корзины, обливают водой, пока льдом не обрастёт. И вот на всём этом съезжают с бугра на речной лёд. Иной и на собственном заду несётся… В общей свалке и подерутся. И уж тут зареченские на одну сторону, боровухинские — на другую. За мелюзгой и старшие заведутся. Смотришь — погнали зареченских на ту сторону… до первых изб. А оттуда уже парни выбегают! Кончается обычно тем, что выходят мужики и — стенка на стенку.
— Калечат друг друга?
— Не скажу… Тут действуют неписаные правила. Дерутся только кулаками. Кулак да шерстяная варежка. Причем — до первой крови. Расквасили кому нос или ещё что — уходи и лёд не марай. Случается, правда, что зубы выплёвывают.
— Кто же чаще побеждает?
— Как когда. Но если выходят братья Чапраки — Иван да Матвей — тогда держись, Боровуха! Женатые оба, у Матвея уже внуки… Я когда-то стыдил его: ведь духовное лицо, Богу служит.
— Он что — поп? И дерётся?
— Нет, он дьячок. Оправдывался передо мной. «Я же, — говорит, — не в рясе на лёд бегаю. Кулачки, — говорит, — забава народная, а если мужик на речке кулаками намашется — гляди, он и бабу лишний раз не поколотит.
— Своеобразная философия. А что брат его?
— Иван? Так он же и есть главный боец у зареченских. Вот сам посмотришь…
Тем временем проехали Боровуху и по косогору, который уходил вниз всё круче, стали спускаться к мосту. Лошадка приседала на задние ноги, сдерживая возок. Над речным, играющем бликами плёсом разносилось упругое деньканье: день-день-бух! День-день… — Слышишь — работает. Это ему старший сын Шурка помогает. От наёмного работника отказались: теперь лопату, лемех или навесы для ворот дешевле купить готовые. В любой городской лавке есть. Придавило кузнеца заводское производство. А на ковке лошадей много не заработаешь.
Лошадка спустила коляску на мост и, цокая, как на каблучках, прошла по новому, из сосновых плах, настилу. Далее они объехали мокрый луг, жердяные изгороди поскотины и свернули в сельскую улицу. Дом кузнеца находился недалёко. Рядом с высокими, крытыми тёсом и окованными железом воротами имелась небольшая калитка. Через неё Эраст Карпович, а за ним и Абызов, прошли во двор. Кузня стояла в глубине его. Двустворчатые ворота растворены настежь, а за ними оранжево-красной мозаикой светился горн.
