— Фёдор... я полагаю, что «пэн компле». Много разного. Всякие семечки, разные — есть побольше, поменьше...
Федя почувствовал благодарность. Почувствовал, что его оценили. Ещё отчётливей понял, насколько он всё же соскучился по такому лёгкому, необязательному разговору по-русски — и восхитился тем, как Белявский, при внешней бесцеремонности, всем ухитрился сказать что-то приятное — в сущности, из ничего!
— Закончена дегустация «пэн»! Вкусовые сосочки попрятались в защёчные мешочки!
«Нет, всё-таки симпатичный он человек, симпатичный...» — подумал Федя. А Дмитрий Всеволодович, будто услышав Федины мысли, перегнулся через стол и потрепал его по плечу:
— Ну что, «пэн»?
— Пэн.
— А «хлебное поле» как будет?
— М-м... Champ de pain?..
— Шамдёпэн... А-а, конечно! Шамзэлизэ
>14! Поля! Шам дё пэн...
— Да, но всё-таки champ de pain обычно не говорят. «Хлебное поле»?.. Скорее «пшеничное поле», le champ de Ыё...
Дмитрий Всеволодович сделал широкий жест, изображая простор или сеятеля.
— Шам де пэ-эн-н... А посередине — угадайте кто?
— Кто?
— Пэ-эн... пшени-ица... пле-евелы... а посередине — каменная баба!
IV.
Рассказ о юном враче
Когда я работал медбратом в институте Склифосовского (это ещё старая территория, где Шереметевский дворец), клинические корпуса были на улице, а подземных переходов не было: больных через улицу на таких железных каталках возили в операционную и обратно. Я работал в торакальной хирургии...
Где-где?
Отделение неотложной грудной хирургии. Там концентрировались больные с раками пищевода, с перфорациями пищевода: кто-то кость проглотил, у кого-то химический ожог... Тяжёлые были больные. С раками пищевода — им разрешали всё кушать — икра разрешалась, коньяк... Заходишь в палату — они лежат весёлые, подцатенькие, у них прямо в тумбочке... в общем, всё разрешалось.
Я работал медбратом, мне надо было делать уколы. У меня список больных: шестьдесят человек в отделении. Я должен им шесть раз в день по миллиону единиц пенициллина. Шесть раз в день шестидесяти больным...
То есть триста шестьдесят уколов.
Да. Я прихожу, набираю шприцы... раньше были не одноразовые, а многоразовые шприцы. Набрал шестьдесят шприцов... ну, не шестьдесят, меньше, конечно, — но сколько есть: вот такая батарея шприцов, иголок... Девчонки увидели, спрашивают у меня: «Ты куда это собрался такой красивый?» Я говорю: «Уколы делать».
Они смеются надо мной: «Вот, студент! Да ты до завтрашнего дня не сделаешь эти уколы». Я говорю: «А как же... А как же надо?»
