две в одной руке, монтировка в другой руке: «А-а!П.. — кричу матом. — Поубиваю всех!!!» А бабы в подъезде стоят, говорят: «Там какая-то бешеная с ломом бежит». И затащили одного в подъезд, не пустили: «Чокнутая, — говорят, — какая-то с ломом бегает, она убьёт», — это про меня... (
смеётся) А я хватаю эту бутылку и по голове ему — раз! — который хотел пырнуть! А мне брат потом рассказывает: чувствую, запах водки разлился... Как он заорёт на меня: «Ты разбила бутылку полную?!» По нём же всё потекло... А я горлышко от бутылки бросила, монтировку эту ему даю: «Давай!» — говорю...
А этот, который внизу был, схватил это горлышко и брату руку порезал! Мне брызнуло, шарфик-то мой в крови, всё, а брат как монтировкой этой начал его охаживать... Я испугалась, бежать!.. Прибегаю, залезла в «МАЗ» и поехала! Ну вот чего-то какой-то у меня испуг произошёл: ну не знаю, что делать! Может, так у меня подсознание сработало: может, если они увидят сейчас, что «МАЗ» тронулся, может, бросят драться уже, побегут догонять, а то ж поубивают друг друга там... Короче, всё, на педали, через переезд переезжаю, метров через двести останавливаюсь, бросаю «МАЗ» — и на деревню бежать! Бегом, в слезах... А мама видит шарф-то этот в крови: «Ты где была?! — на меня: — Хулиганка!..»
Вот такая была у нас эпопея. Но брату жизнь, может быть, и спасла...
Я когда за кого-то, всё закипает сразу... Действительно говорят, что женщину лучше не трожь! (
смеётся) Ну не виновата я, что? Жизнь такая... Мама вон моя тоже — чего только ни делала: кирпичи клала, гаражи выкладывала, дома строила... Тоже и на грузовике ездила, на «ЗИЛу»: отец напьётся пьяный — ей везти молоко на молокозавод. Раньше не было молоковозов, возили во флягах — бито-ны такие большие, битоны. С-под бугор спустится: «Ой, мужики-и!.. Выехайте в бугор, я боюся!..»
А потом мама с папой совсем разошлись — нас трое осталось, мама с нами одна... Папа-то был у нас очень такой... жестокий...
(пауза)
Жестокий. Не хочу даже вспоминать, неприятно. Ну и царство ему небесное, а плохо не говорят о покойниках, пусть уже успокоится на том свете.
А с мамой у них судьба интересная получилась: он второй раз женился, с кем встречался в молодости, — и мама второй раз сошлась, с кем тоже в молодости встречалась. Этот дядя Стёпа, отчим, забавный был у меня.
Приходит бабка, рядом жила в совхозе в этом как раз, в «России»:
«Ой, — грит, — Стёп, у мене у коровы-то бородавки на сиськах. Ох!., я дою, а она ж, зараза, мне хвостом и ногой...» «Да ладно те, мать, — дядя Стёпа грит, — сходим щас, я тебе все бородавки у ней заговорю». «Ой, да што ты пойдёшь, да куда ты пойдёшь?..» Пошёл, обнял эту корову и давай ей в ухо шептать. «Ты чё, пьяный напилси што ль, чё ты корову-то мою обнял?!. Ой ты паразит! Да отстань от коровы-то от моей, Да иди ты к лихоманке!..»
