Это невероятная история: Космо родился в 1943-м, и его семья являла собой Францию в миниатюре. Отец поддерживал генерала де Голля, мать — маршала Петена, вот они и назвали сына держитесь за стул, ваша честь! — Шарль Филипп Без дефиса. То было не двойное имя, а альтернатива; родители объявили, что окончательный выбор имени будет зависеть от исхода войны. Само собой разумеется, мальчик стал Шарлем. Но когда сын Жозетты и Андре узнал эту дикую историю — это произошло по какой-то бюрократической причине, когда ему исполнилось шестнадцать лет, — он решил, что, раз уж родители не сумели договориться между собой даже по поводу имени, он предпочитает выбрать его самостоятельно. Однажды он объяснил мне его происхождение: Космо звали героя «Поющих под дождем» — не Джина Келли, а другого, помните? Его играл Дональд О’Коннор. Тот, что поет «Рассмешите их», падает с дивана, танцует с метлой и бегает по стенам.
ЭЛЬКЕ
Я ползу на животе по тоннелю на противоположный берег реки, тоннель весь белый и ажурный, как будто его построили из мелового кружева, я продвигаюсь быстро, местами тоннель такой узкий, что я с трудом пролезаю, но я должна, должна, должна это сделать, я ползу, преодолеваю сантиметр за сантиметром, задыхаюсь, теряю ориентацию во времени и пространстве и попадаю наконец в подобие пещеры — она тоже белая, ее заливает ослепительный свет, — где едва могу выпрямиться. Бросаю взгляд в центр помещения и вижу, что там что-то горит. Я кидаюсь, чтобы затушить огонь, но у меня ничего не выходит, пожар распространяется, свет разгорается все ярче и ослепляет меня, обжигает лицо — вдалеке я слышу взрывы, хлопки, Боже, думаю я, сейчас здесь все обрушится…
Но нет, это всего лишь солнце. Оно светит мне в лицо, а из гостиной через весь коридор доносится шум телевизора. Я понимаю, что наступило воскресное утро, солнце стоит высоко в небе, а Франк смотрит в комнате мультфильмы… Но что же горело в этом тоннеле?
Я натягиваю одеяло на голову, закрываю глаза и пытаюсь вернуться в сон, но в церкви напротив начинают звонить колокола, и я теряю нить сновидения. Утрачиваю навечно нить Ариадны, ведущую к пещере в самой глубине моего существа и к этому тревожащему душу огню. Не готовая начать новый день, я еще несколько мгновений цепляюсь за тепло ярко-желтых простыней и ночные воспоминания. Когда мы с Михаэлем были еще женаты, воскресное утро было отдано любви. В полусне, подчиняясь зову плоти, мы любили друг друга, забыв, как ссорились накануне, и не торопясь начать сызнова. Три тысячи дней и ночей провела я с этим человеком, а потом он вновь обрел свое драгоценное одиночество, вернулся в горы за тысячу километров отсюда, и все наше общение свелось к чеку, который он присылает мне каждый месяц…
