Когда Поплавков прибыл в расположение авиаотряда, боевые вылеты случались редко. Активность проявляли лишь разведчики. Однако разведвылеты не связывались с подготовкой к серьезным вылетам, а были своеобразным развлечением для офицеров, вроде спорта или охоты. Происходило это потому, что командование армии, за редким исключением, авиаразведкой не руководило. К данным, полученным от летчиков, штабные относились, мягко говоря, с недоверием. Ну что он там увидит из поднебесья?
Все поиски намечались и проводились по инициативе и желанию младших офицеров.
Единственный, кто пользовался у молодежи популярностью из старших офицеров, был начальник штаба авиаотряда штабс-капитан Сергей Аркадьевич Буслаев. Офицер чем-то внешне напоминал своего былинного новгородского тезку Буслаева. Он был широкоплечим, крепким и статным кудрявым блондином, ходил вразвалку, носил окладистую бороду. Обращаясь к подчиненному, называл его батенькой. В свою очередь и молодые военлеты за глаза дали ему прозвище Батенька.
Буслаев никогда не проявлял грубости к нижним чинам. К провинившимся у него был особый подход. На глазах Акима он однажды вызвал к себе в землянку солдата, заснувшего на посту. Прочитал нотацию ровным голосом, объявил два наряда вне очереди, а затем, засучив рукав, показал свою мускулистую руку, согнутую в локте. Сникшему рядовому штабс-капитан сказал полушутя-полусерьезно: «Ты, батенька мой, смотри, я никого не бью, но, если позволишь что-либо подобное, еще раз заснешь в карауле, стукну — и дух из тебя вон». Однако своей угрозы Буслаев в исполнение никогда не приводил. Он единственный, кто летал из начальства.
Возвращаясь со второго вылета, прапорщик Поплавков услышал сзади громкие хлопки. Обстреливают с земли? Белых облачков разрывов не было, как ни крутил головой. Хорошо догадался обернуться, чуть не свернув себе шею. Хлопало полотно на стабилизаторе его самолета. Оно разорвалось. Согласно всем инструкциям и голосу разума выход из такой ситуации один — немедленно садиться. Но Аким не стал приземляться. Он летел дальше. Во что бы то ни стало надо дотянуть до аэродрома. И дотянул.
Едва колеса аэроплана робко коснулись земли, как все полотно обшивки сорвало вихрем. Стыдливо обнажился хрупкий деревянный скелет стабилизатора…
Поплавков думал, что ему как новенькому выделили этот «гроб» на колесиках. Как оказалось, нет. У начштаба самолет был еще хуже. Он мог в приказном порядке поменяться самолетом с любым летчиком. Для него все подчиненные, над Буслаевым старшим был лишь командир авиаотряда. Но нет, летал на своем, не позволяли гордость офицера и воспитание.
